Разбирать и обрабатывать «улов» Вальтер подрядил разных чудаков от литературы, которые липли к нему как мухи к меду. Сын пастуха, лингвист-самоучка и полиглот Джон Лейден, самодеятельный поэт Джеймс Хогг, фермерский сын Уильям Ледлоу, ставший впоследствии секретарем Скотта... Всех их он приставил к делу, усадил редактировать, переписывать, вычитывать собранные тексты, оплачивая труд из своего кармана. Наконец в 1802—1803 годах один за другим в свет вышли три тома «Песен шотландской границы», мгновенно сделавших Скотту имя в литературных кругах. Принимая во внимание все опасности, пережитые им за десять лет подготовки издания, все труды и траты, шестьсот фунтов прибыли выглядели смехотворно, но автор был на верху блаженства. Теперь он твердо знал: дело, доставляющее удовольствие, может приносить еще и деньги.
Печатать «Песни...» взялся старый школьный приятель Джеймс Баллантайн, переехавший ради этого из Келсо в Эдинбург. Денег на то, чтобы развернуть дело на новом месте, ему не хватало, и Скотт одолжил свои. Он же обеспечил типографию постоянными заказами на печатание юридических документов и разного рода прочей мелочовки.
Окрыленный успехом «Песен...», Вальтер взялся за собственную поэму, и в 1805-м типография Баллантайна напечатала «Песнь последнего менестреля», мгновенно ставшую бестселлером. Общий успех еще больше сблизил друзей, и Скотт, как раз получивший пять тысяч фунтов наследства, вложил их в расширение типографии, попросив, впрочем, Баллантайна держать его участие в предприятии в тайне. Ни к чему людям знать, что их шериф занялся коммерцией.
...Экипаж тряхнуло, и узел с вещами, лежавший на сиденье, пребольно ударил сэра Вальтера в бок. Он поморщился. Вот так и в жизни: пока дорога ровная, все вроде бы ничего, но стоит встретить рытвину да ухаб, и безобидный с виду узелок вдруг ощетинивается острыми углами...
Сколько тешивших его иллюзий развеяла жизнь за последние три месяца... Давний друг и партнер Джеймс Баллантайн, много лет охотно пользовавшийся его финансовыми вливаниями, вместо того чтобы в трудный час подставить плечо и вместе спасать честь общего предприятия, малодушно заявил, что объявит себя банкротом. Издатель Арчибальд Констебл, сколотивший себе на книгах Скотта немалый капитал, спасая собственную шкуру, трусливо перепродал его векселя, тем самым обрекая сэра Вальтера, уже взявшего на себя долги Баллантайна, на финансовый крах.
Скотт постарался отогнать прочь невеселые мысли, но они вновь и вновь набрасывались на него как свора собак, одна другой свирепее. А что если и его счастливый брак с Шарлоттой тоже окажется всего лишь иллюзией?
С будущей женой Шарлоттой Шарпантье, или Карпентер, как звали ее на английский манер, Вальтер познакомился весной 1797 года в Гилсленде. Он приехал туда в полном отчаянии и слабой надежде на то, что оказавшись среди веселой курортной сутолоки, сможет избавиться от наваждения, терзавшего его долгих пять лет. Звали наваждение Вильяминой Белшес.
Коляска свернула на площадь Георга, и сэр Вальтер, разглядев за струями начавшегося дождя массивный силуэт Грейфраерс Кирк, почувствовал, как сердце привычно замерло в груди — это случалось с ним здесь уже тридцать пять лет. В осенний день 1791 года дул такой же резкий ветер, да и дождь лил стеной, но он был этому несказанно рад. Ведь пока продолжался ливень, Вильямина оставалась рядом...
Он заприметил ее — одинокую, напуганную разыгравшейся непогодой — в толпе прихожан, расходившихся из Грейфраерс Кирк после службы. Сказал: «Мисс, под моим зонтом вполне хватит места для двоих...» И произнеся эти слова, вдруг понял, что страстно хочет понравиться хрупкой девушке с каштановыми локонами, ротиком, похожим на клубничину, и доверчивым взглядом карих глаз. О, как старательно он вышагивал в тот день, стремясь сделать менее заметной свою хромоту... О, какие хитроумные планы строил, изыскивая возможности если не повидаться с мисс Белшес, так хоть обменяться запиской... Часами караулил у окна, поджидая, не мелькнет ли на улице ее зеленая накидка, а однажды, не совладав с собой, даже вырезал имя Вильямины на дерне у развалин старого замка.
