Однажды Таня пришла в гости с Далем, с которым они собирались пожениться. За столом сидела большая компания, но Лаврова видела и слышала только Олега. Народ, улыбаясь, шептался: «Вот это наша Танюшка влюбилась! Насмерть...» В разгар вечеринки Олег вдруг схватился за сердце и стал задыхаться. Как же Таня испугалась! Слава богу, приступ скоро прошел.
Я видела ее всякой: и по-деловому собранной, и бесшабашно веселой, и глубоко несчастной. Помню, с каким упоением в разгар романа с Андреем Вознесенским Лаврова читала его стихи и как спустя какое-то время мне жаловалась: «Он постоянно обещает уйти от жены, но не уходит. Я уже так устала от этой неопределенности». Потом Татьяна надолго пропала и объявилась только осенью 1977-го — позвонив, попросила срочно приехать. Встретила словами: «Никаких отношений с Андреем больше нет. Оля, меня так унизили...» Подробности Лаврова рассказывать не стала, а я не сочла нужным выспрашивать. Судя по тому, что Таня была буквально раздавлена, история там вышла очень нехорошая.
Впрочем, хватит о грустном. Расскажу-ка лучше забавный случай, в котором Таня предстает озорной девчонкой. Как-то мы с подружкой закатились к ней на Кутузовский: устроились за столом в комнате, которая служила и гостиной, и спальней, выпили по чуть-чуть, закусив жареной картошкой с соленой рыбкой и обожаемым хозяйкой маринованным чесноком. Расслабились — чешем языками, смеемся. Вдруг Татьяну будто подбрасывает со стула: «Опять на мое окно оптику направили! Видели, сверкнуло? Квартира Брежнева — вон в том доме, как раз напротив моей. И оттуда меня постоянно разглядывают и снимают на камеру. На ночь шторы задергиваю, а днем что, тоже в темноте сидеть?»
Присмотрелись — за окном у Леонида Ильича и впрямь что-то поблескивает. Нашему возмущению не было предела: безобразие, никакой личной жизни! Кто предложил устроить «акт отмщения» — не помню, по-моему, все-таки Татьяна. Умирая со смеху, по очереди забирались на стол и демонстрировали оптике в брежневской квартире голые попки.
Спустя какое-то время я поинтересовалась у Лавровой:
— Ну что, по-прежнему подсматривают или перестали?
— Подсматривают! — расхохоталась она. — Наверное, понравилось, ждут следующего сеанса.
Таня могла быть жесткой, резкой, безапелляционной, но в душе оставалась девчонкой — хулиганистой и в то же время ранимой и романтичной. Однажды зашел разговор об иностранных мужчинах.
— Сколько раз на приемах видела: идет карга каргой, а рядом — мужик-красавец с та-а-акими манерами! И в машину-то эту бабу-ягу он усаживает, и ручки ей целует. Если бы ты знала, как мне этого не хватает! Такого вот отношения...
— Но у нас это просто не принято.
— Жалко, что не принято!
— Ты, подруга, насчет зарубежных аристократов не очень-то обольщайся. Недавно к нам приезжала группа — сплошь герцоги, маркизы да графы. Как вилочку ко рту подносят, как салфеткой губы промокают — загляденье! Но стоило дамам уйти припудрить носики, встали попами к камину и давай соревноваться: кто громче пукнет. Обычай у них такой, традиция, представляешь?
— Правда? — Таня в ужасе всплеснула руками. — Зачем ты мне рассказала?! — в ее глазах было такое разочарование...
Что бы о Тане ни говорили, она была замечательным другом. Когда у актера МХАТа Станислава Любшина случились проблемы со здоровьем, Лаврова договаривалась о консультациях в лучших больницах, заказывала за границей лекарства. Звонила ему каждое утро: «Славочка, ты как? Тебе лучше? Нужно что-нибудь?» Таня и мне много раз бросалась на выручку, за что буду благодарна ей до конца своих дней. Но случалось нам и ссориться.
