— Нет. А ты?
— Тоже.
Первый опыт обернулся тем, что ярко-красное цимлянское оказалось на стене. Конечно, Татьяна расстроилась, но увидев мое растерянное лицо, махнула рукой:
— Не переживай. Пятно картинами закрою.
Живопись до сих пор его маскирует — Володя, который, освоив еще и профессию дизайнера, разработал сотни интерьеров для заказчиков, никак не может решиться изменить что-то в маминой квартире.
Спустя год после нашего знакомства Татьяна ушла из «Современника», где семнадцать лет была примой. О причинах ее разрыва с театром порассказано и понаписано много всякого. Однажды читала даже, что конфликт разгорелся из-за того, что худрук вознамерилась отдать роли Татьяны недавно пришедшей в труппу Марине Нееловой. Ерунда! Просто случилось недоразумение, разрешить которое Лавровой и Волчек помешала гордость.
Летом 1978-го театр был на гастролях в Германии. Татьяна играла почти во всех постановках и к моменту возвращения осталась практически без голоса. В Москве пришлось отменять спектакли с ее участием, телефоны дирекции разрывались от звонков разгневанных зрителей. И тут Татьяна получает приглашение из Германии на кинофестиваль. Дает согласие, пишет заявление с просьбой отпустить на несколько дней и несет бумагу директору Владимиру Акимовичу Носкову. Тот всплескивает руками:
— Как же так, Таня?! Мы из-за тебя отменяем спектакли, а ты...
— Но я ведь не играть еду. Буду молчать — и голос за это время восстановится.
— Нет, отпустить не могу!
Татьяна психанула и через несколько минут вернулась в кабинет директора с заявлением об увольнении.
У Галины Борисовны своя версия конфликта, предшествовавшего уходу Лавровой, но он происходил на моих глазах и я все прекрасно помню. Волчек в тот день не было, она узнала о случившемся постфактум и очень обиделась на Татьяну. Они ведь по-настоящему дружили. И то, что Лаврова, прежде чем бросать на стол заявление, с ней не поговорила... В общем, Галина Борисовна дала бумаге ход, что стало для Татьяны ударом. Она-то была уверена, что худрук ей позвонит, предложит поговорить по душам. Несколько недель я металась между ними, уговаривая и ту и другую первой сделать шаг навстречу. Ни в какую: схлестнулись две гордости, два самолюбия.
Внешне Волчек, конечно, гораздо более сдержанный человек, но все равно было видно, что переживает. А Таня страдала так, что у близких сердце кровью обливалось. Не дождавшись звонка от Галины Борисовны, Лаврова ушла во МХАТ к Ефремову. Олег Николаевич звал ее с собой еще восемь лет назад, когда создавал труппу, но Татьяна отказалась — она любила «Современник», любила Волчек.
Во МХАТе были свои примы, и единственной заметной ролью, которую Таня сыграла там, стала Аркадина в «Чайке». Мне кажется, она до последнего ждала, что Галина Борисовна ее позовет, предложит роль. Впрочем, Таня ждала этого и от Табакова, который сменил Ефремова на посту худрука, и от кинорежиссеров. Не дождалась. Тем не менее Табакову она была очень благодарна — помимо зарплаты он регулярно выписывал ей премии, материальную помощь. А с Волчек они так и не помирились...
Татьяна очень хотела играть, хотя и приходилось от нее слышать: «Ненавижу это все». Но ненавидела она не профессию, а свою немощь. И как же ее преображал выход на публику! В 2003 году Лаврову номинировали на «Нику» за роль в фильме «Кино про кино», она в это время лежала в НИИ имени Бурденко — после сложнейшей операции на позвоночнике. Лаврова уговорила врачей отпустить ее на один вечер. Когда мы с Володей приехали за Татьяной, у меня сердце сжалось: такой она была бледной, слабой. Стилисты сделали прическу, макияж, помогли выбрать наряд. Татьяна вышла на сцену за крылатой статуэткой, и зал восторженно выдохнул — так была хороша!
