В тот день в ее воспоминаниях меня поразила мистическая история, связанная с оперой «Сила судьбы». В самом названии заключен тайный смысл. Это, кстати, касается и оперы «Макбет». Оба произведения содержат такие сакральные вещи, которые могут принести успех, а могут — и большую неудачу. Тебальди считается одной из лучших в истории исполнительниц партии Леоноры в «Силе судьбы», поэтому дирижер Риккардо Мути пригласил ее на генеральную репетицию новой постановки этой оперы в Ла Скала, чтобы Рената сделала замечания и дала какие-то советы. «Сижу на репетиции в первом ряду партера, — рассказывала Тебальди, — а на сцене постоянно что-то не ладится: то свет гаснет, то оркестр опаздывает. Сижу посмеиваюсь. Мути спрашивает:
— Почему ты смеешься?
— Потому что это «Сила судьбы»! Скоро сам увидишь, что будет! Если дело сразу не заладилось, то уже и не заладится.
— Зачем каркаешь? Я тебя не для того позвал! — возмутился Мути.
Премьера. Исполнительница главной роли, сопрано, не звучит — еле допевает спектакль. Другой артист не замечает на сцене суфлерскую будку и попадает туда ногой... Вывих. Нога отекает. Ему делают укол. А в третьем акте и вовсе заваливаются декорации... Мути говорит после спектакля:
— Это ты накаркала!
— Я тут ни при чем — такова энергетика этого произведения. Когда я пела «Силу судьбы», обязательно на каждом спектакле что-нибудь случалось. Зная это, всегда накануне ходила в собор и молилась, чтобы все прошло хорошо».
Я так подробно рассказываю об этом, потому что дважды сталкивалась с мистическими проявлениями этой оперы. С главной партией «Силы судьбы» Леонорой я дебютировала в Кировском театре Ленинграда в 1985 году. Дирижировал Евгений Владимирович Колобов. Однажды на спектакле прямо на сцене я вошла в такое состояние, будто «выключилась» из реальности. В тот момент, когда по роли пела молитву Божьей Матери, вдруг увидела в царской ложе какой-то тоннель голубовато-серебристого цвета, и меня стало затягивать в этот тоннель. Возвращаюсь в реальность и вижу, что Колобов отложил палочку и смотрит на меня с изумлением. После спектакля спросил:
— Что с тобой было? Ты пела каким-то неземным звуком.
И я призналась:
— Знаешь, Женя, я в тот момент куда-то улетела — в невероятную звездную даль.
Колобов сказал:
— Вот чтобы каждый спектакль туда улетала! Ты оторвалась от земли и звуком, и позой, и глазами. Я просто задохнулся от восторга.
Второй мистический случай, к сожалению, печальный. Я уже была знакома с негативным опытом Ренаты Тебальди, но не смогла отказаться от участия в этой опере, поскольку музыка и главная партия в ней — гениальные. Должна была выступить с «Силой судьбы» в Венской опере, но накануне умерла мама. Я отказалась участвовать в премьере, чем безумно разозлила директора Венской оперы господина Холендера.
Уход мамы стал совершенно неожиданным для всей нашей семьи, она была нестарым человеком. Я пережила сильный эмоциональный шок, ведь мы с мамой были очень близки. После похорон у меня открылась бронхиальная астма: я стала задыхаться, ночами от приступов не могла уснуть, спала сидя в кресле. На какое-то время даже пропал интерес к пению. Когда начинала петь, видела только глаза мамы, которая будто сидела на диванчике рядом. Сказала об этом Роберту:
— Не могу петь — комок подступает к горлу. Не хочу.
И вдруг муж спокойно ответил:
— Ну и не надо. Будем заниматься деятельностью импресарио — вместе работать над проектами. Не стоит себя насиловать.
Меня такая реакция ошарашила, я словно проснулась от его слов. «Как это не надо? — пронеслось в голове. — А как же мой характер? А где моя сила воли? Неужели не преодолею это?» Переломив себя, стала репетировать, и когда дома впервые смогла целиком исполнить партию Елизаветы в «Доне Карлосе», у Роберта и пианистки Любови Орфёновой от волнения за меня и эмоционального напряжения промокли рубашки. Они выдохнули: «Все! Ты вернулась!» С партией Елизаветы я вышла на сцену в Гамбурге спустя полгода тишины.
