Примерно на то же время пришлось знакомство с другим «покровителем» из списка Люси. Лев Борисович был вхож в питерскую богему и обладал особой притягательностью, харизмой. Не устояв перед его мужским обаянием, очень скоро я поняла, что беременна. Лев Борисович довез меня до захудалой больницы, высадил у входа — и исчез навсегда.
Сомнений — делать или не делать аборт — не было. Кажется, я вообще лишена материнского инстинкта: никогда не заглядывала в чужие коляски, не умилялась пускающим пузыри младенцам. Да и куда мне ребенок, если только поступила в труппу ленинградского Молодежного театра...
— Давайте отмотаем немного назад. Как вы стали актрисой этого весьма популярного в середине и конце восьмидесятых театра?
— Приехав в Ленинград, первым делом отправилась в БДТ. Для показа выбрала сцену на двоих из «Зинули», но играла одна — партнера заменял наполненный водой полиэтиленовый пакет, к которому, держа его в поднятой руке, и обращалась. Отвечал мне звук ручейка, стекавшего из заранее проделанной дырки. Я сама придумала этот ход и несказанно им гордилась. Совсем не щедрый на похвалу Товстоногов находку оценил: «Это было интересно. Давайте так, вы подготовите еще что-нибудь, но с партнером, — и снова придете к нам».
В коридоре меня остановила присутствовавшая на показе актриса Людмила Иосифовна Макарова, блистательная Ханума в знаменитом спектакле БДТ: «Это было так неожиданно! Просто потрясающе! Обязательно воспользуйтесь приглашением Георгия Александровича — ждем вас с партнером».
Вот где я возьму партнера в незнакомом городе? Стала ходить по другим театрам, показывала ту же сцену с пакетом, и наконец мои талант и находчивость были оценены художественным руководителем Молодежного театра Ефимом Михайловичем Падве.
Поначалу все складывалось хорошо: ввели в несколько спектаклей, давали роли в новых постановках. А потом с Ефимом Михайловичем стало твориться что-то непонятное. Он мог подойти и сказать: «Ира, как вам идет это фиолетовое платье!» — хотя я была в белом. В спектакле «Сирано де Бержерак» бегала в массовке, но несмотря на это гримировалась как положено. Вдруг за кулисами останавливает Падве: «Почему вы без грима? Так не пойдет!» Потом вообще перестал меня замечать. Никто и предположить не мог, что и вдруг проявившийся дальтонизм, и перепады настроения — начало серьезной болезни, которая приведет к трагическому финалу...
Понимаю причину, по которой меня не очень любили и в дирекции театра: я была вечной занозой в заднице, всегда говорила что думала, не боялась вступать в конфликты. Да еще постоянно ходила с широким пластырем на носу, из-за чего не могла вводиться в спектакли. Мой бедный нос в три приема оперировали разные хирурги. К сожалению, последний, добившийся наконец желаемого результата, был убит в конце девяностых. По Питеру ходил слух, что доктора заказал какой-то браток или олигарх — за то, что один из грудных имплантов, купленных для жены в Финляндии за сумасшедшие деньги, после установки потек...
Конечно, при другой профессии не стала бы подвергаться таким мучениям, жила бы себе с фамильным носом, но в нашем деле внешность — рабочий инструмент, витрина, если хотите. Умиляют коллеги, которые говорят: «Для меня важно только искусство, деньги интересуют в десятую очередь...» Сейчас, как правило, удерживаюсь от комментариев, но порой прорывает:
— Дорогая моя, деньги дают свободу и возможность ухаживать за собой! С гнилыми зубами на кого тебя возьмут? Разве что на роль бомжихи! А посмотри на свои неухоженные руки...
— В кадре это не будет заметно.
— Ага, как же! Камера как раз обломанные ногти сразу и выловит!
Мне нравятся слова, сказанные однажды Сергеем Маковецким: мол, если собираешься пробоваться на бизнесвумен, отдай последние деньги косметологу и сделай маникюр. Нет денег — займи. И шубу возьми у подруги. Тогда у тебя появится хоть какой-то шанс получить роль.
— Итак, после Молодежного театра вы оказались в питерском «Ленкоме»...
— Да. Когда надоело, что в Молодежном меня игнорируют, подошла к Падве:
