— А московская часть семьи?
— Старшему, Андрею, двадцать один. Он сын моей невестки от первого брака. Живет в Лос-Анджелесе — его туда отправили учиться. Мише десять лет, Анечке тринадцать, серьезно занимается живописью с итальянскими преподавателями. В моем доме висят ее картины. Сейчас изучает скульптуру и лепку, у нее хорошо получается. Миша и Аня настоящие москвичи — поскольку здесь родились, как и я сам.
— Вы живете в загородном доме. Поселок небольшой, соседей мало. Осознанно выбрали уединение?
— Приятель как-то сообщил: тут продают участок. Привез, показал. Место мне понравилось. Стиль выбирал сам, хотел не такой «золотой» — но доверился архитектору. Оказалось, он хороший строитель, правда вкус имеет своеобразный: чтобы выстроить мне «дворец», раз в месяц мотался в Петергоф, делал зарисовки. А я был на гастролях и мало вникал в его фантазии.
По крайней мере, дом получился светлым и просторным — не люблю узкие темные пространства. Мне хватает уюта, ничто не тяготит. Где бы ни сел — удобно. В многоквартирном доме жить бы не смог, отвык — слишком много вокруг людей. Здесь я сам по себе, соседей в глаза не видел. И страшно этим доволен. Можно было на Рублевке поселиться — но там как-то уж слишком пафосно. Тут мне больше по душе: полянки, лужайки, лес кругом.
— Ваш отец быстро женился после ухода из жизни мамы. Мужчина не может долго быть один?
— Зависит от мужчины — один может, другой нет. Когда в 1953-м не стало мамы, отец был совсем молодым. Тридцатидвухлетний мужчина должен был жениться. С того времени мы вместе больше уже никогда не жили — у них с новой женой родился сын. Владимир, который на семь лет моложе, живет с семьей в Америке, они бывают у меня в гостях.
