В первый день работали на реальном концерте в ледовом дворце, куда пришло двадцать тысяч зрителей. С Дианой все отрепетировали заранее, она показала: «Здесь я прыгаю в зал, толпа меня несет, а ты подхватываешь, отсекаешь людей, и мы быстро убегаем». И вдруг во время исполнения песни она идет в другую сторону и забирается на парапет. Как только умудрилась? Рядом двадцать тысяч разгоряченных фанатов, кто-то нагло лезет к звезде. А люди-то собрались разные. Я отсекаю поклонников и одновременно пытаюсь удержать Диану за талию — не могу же у всех на глазах лажануться и уронить звезду. И в этом самый кайф! Чистая правда, когда она ломанулась не в проход, как условились, а вскочила на парапет, а я ее держал. Если сам делаешь трюки, сам в кадре полночи ныряешь в холодную воду, исполняешь пластические сцены драк, сложно наврать — включается психофизика.
— Хореографию драк сами ставите?
— И у меня есть свои наработки, и у любимых подсказчиков — каскадеров. Все зависит от уровня каскадера, работающего на площадке. В «Консультанте» дрался с сорокалетним парнем, который в двух картинах дублировал Шварценеггера. Получил огромное удовольствие! В нем сто двадцать пять килограммов, а руки как пушинки.
Попросил его:
— Слушай, дружище, дай мне в спину так, чтобы я не вошел мордой в асфальт, мне еще сниматься.
— Сейчас сделаем! — и бац ногой.
Я спокойненько распластался на земле без последствий. Это называется профессионализмом. Люблю каскадеров, уважительно к ним отношусь, они существуют в правде.
— А с лошадьми хорошие отношения? Вы же с ними много работаете.
— В седло впервые сел в институте: рысь, галоп — все освоил. В прошлом году на съемках надо было проскакать метров десять и выйти из кадра. Я сразу пошел в галоп, но было жалко резко останавливать лошадь — пустил ее чуть дальше. Там стояли вагончики, в том числе туалет ярко-желтого цвета. Как на грех, кто-то неожиданно распахнул дверь и вышел. Кобыла бросилась в сторону, я слетел на землю и сильно ударился спиной. Полгода восстанавливался, слава богу, все обошлось.
Не травмироваться фатально помогает то, что занимаюсь спортом. В юности это был бокс, а пять лет назад я увлекся серфингом. Друзья вывезли на Бали, там увидел серферов, решил попробовать. Три дня карабкался на доску самостоятельно, пока какая-то милая девушка не посоветовала: «Возьми инструктора, убьешься ведь!» Послушался... Потом четыре раза ездил на Шри-Ланку в серферский отель, который держат классные молодые ребята. (Жаль, съемочный график не оставлял времени на отдых — последний раз удалось туда выбраться полтора года назад.) Они меня наставляли: «Равновесие — это спокойствие ума». Когда видели, как я барахтаюсь, говорили: «Макс, не пытайся бороться со стихией, действуй спокойно, не напрягайся. Чем ты спокойнее, тем быстрее найдешь баланс». Это работа над собой не одного дня, месяца, года, но у меня получилось.
На самом деле я человек не злой, но могу вспылить, в секунду стать буяном. Потом извиняюсь.
— На ровном месте или для раздражения находятся причины?
— Увы, причины есть. Раздражаюсь, когда мешают делать то, что задумал, достигать правды на площадке. Иногда доверяешь режиссеру (последнее время мне везет), а иногда не очень, поэтому сам выстраиваешь свою роль. И вдруг кто-то пытается нарушить твое представление о герое. Станиславский отмечал: творческое подсознание и психофизика актера — вот из чего делается роль. Когда кто-то нарушает мое творческое подсознание и мешает моей психофизике, начинаю сопротивляться. Порой добиться правды мешают производственные сроки, сейчас же все снимается быстро. А я отвечаю за свою работу, вот и превращаюсь в не очень приятного человека.
