С Чулпан Хаматовой мы уже работали до этого в спектакле Кирилла Серебренникова «Антоний&Клеопатра. Версия». Она великолепная партнерша, у нас была сцена драки, где вначале я должен вытащить Чулпан за шею из-под помоста. Тут как ни осторожничай — все равно больно. Предлагаю:
— Давай попрошу Кирилла заменить эту сцену.
Чулпан в ответ:
— Ты что, с ума сошел?! Не думай ни о чем и не бойся!
Вот так! У нее на съемках «Доктора Живаго» тоже был свой вагончик, а я во время обеда ютился на капоте какой-то машины. Чулпан увидела: «А ну-ка, пойдем ко мне!»
Спустя год Хаматова буквально спасла моего друга от гибели: он попал в аварию — въехал на мотоцикле в открытый люк, разбился... Требовалась кровь редкой группы. Я связался с Чулпан. На следующий день она перезвонила: «Не волнуйся». В больницу приехали люди из ее фонда «Подари жизнь» с той самой редкой группой крови. Я мог пообещать им только контрамарки в театр, но в ответ услышал: «Антон, нам ничего не надо». В наше время редко встретишь бескорыстную помощь.
Мне, видимо, везет на людей — вскоре опять ощутил поддержку коллег. Во время тех же съемок «Доктора Живаго» произошел несчастный случай: репетировал дома до ночи, заснул в линзах, одна засохла под веком и порвалась. На следующий день проснулся — открыть глаз не могу, он весь красный, роговица исцарапана линзой. Страшное дело! Друг посадил в машину, повез в «Склиф» — оказалось, еще немного и лишился бы глаза! А «Современник» собирался на гастроли. Позвонил в администрацию театра:
— Физически не могу ехать — глаза нет!
— Не выдумывай, ты предаешь театр ради халтуры на съемках! — рявкнул сотрудник.
Врач «Склифа» взял трубку:
— Вы с ума сошли! Тут угроза, что вытечет глаз!
Я еще два месяца восстанавливался: из-за обширного кровоизлияния ничего не видел. Слава богу, зрение вернулось, но началась светобоязнь — мы с Леной выходили на улицу только ночью. Имелись и все документальные подтверждения травмы, но тот человек все равно обвинил меня в обмане. Это был уже не первый случай подобного отношения к артисту, но не буду выносить сор из избы.
Тогда я решил уйти из «Современника» после четырех лет честной службы. Жалею ли? Нет. Меня очень поддержали народные артисты: Лилия Толмачева подошла и сказала хорошие слова, Лия Меджидовна Ахеджакова мало того что помогла до этого с глазным врачом, еще и позвонила Александру Лазареву в Театр имени Маяковского: «К вам придет хороший парень, обратите на него внимание». А Елена Миллиоти велела:
— Позвони Виталию Вульфу.
— Но я с ним никогда не общался!
— Он видел тебя на сцене, ему понравилась твоя игра.
И действительно, Виталий Яковлевич лично привел меня к Арцибашеву в «Маяковку»:
— Это хороший артист, возьми его.
Худрук сказал:
— Верю, но должен тебя посмотреть.
Я подготовил отрывок из репертуарного спектакля «Опасный поворот» — и он сразу взял меня во второй состав.
Переход из театра в театр как раз совпал с показом сериала «И все-таки люблю...», у которого оказался очень высокий рейтинг. Я сыграл маменькиного сынка, во всем слушающегося героиню Алентовой. На площадке Вера Валентиновна работала изумительно точно, казалось, у нее нет никаких сложностей, но однажды перед сценой подсела ко мне и тихо попросила: «Расскажи, как мама общается с сыном. У меня-то дочка, а мне хочется знать!» Я выложил все, что знаю, думаю, можно было бы и не так подробно, но она как человек воспитанный дослушала всю мою двадцатиминутную тираду до конца.
После выхода сериала меня стали узнавать на улицах, зрители пошли на мои работы в театре. Сергей Николаевич вскоре дал роли в спектаклях «Круг» и «Три сестры», потом доверил сыграть Подколесина в «Женитьбе» в его «Театре на Покровке», он им руководил параллельно. Выслушал мои предложения по герою, отметил, что это очень интересный разбор роли, — и позволил сыграть именно так, как мне хотелось.
