Хорошо помню наш с Александрой Петровной последний разговор. Она уже серьезно болела, да и возраст подбирался к девяноста годам. Я уезжала в Питер. Провожая меня до дверей, Александра Петровна вдруг сказала:
— Маичка, мы с Варюшей уже недолго проживем. Не оставляйте Петю, у него, кроме вас, никого нет.
У меня перехватило горло:
— Ну куда же я денусь?.. Я же его люблю...
На том и расстались, а вскоре Александры Петровны не стало. В последнее утро Петя кормил маму с ложечки завтраком — поев, она поблагодарила, закрыла глаза и умерла.
А меня данное свекрови обещание не раз потом удерживало от решений, которые готова была принять сгоряча...
Варюша пережила Александру Петровну на несколько лет, и все это время Петр нежно о ней заботился. В старости няня стала совсем маленькой, сухонькой, Петя сажал ее, как ребенка, на колени, гладил по голове, что-то рассказывал. А Варюша, прильнув к воспитаннику, слушала и улыбалась. Умерла няня в девяносто три года. Лежит на Ваганьковском в одной могиле с Александрой Петровной. На камне высечены годы жизни и имя — Варюша.
Если я и Петина мама сразу почувствовали друг к другу расположение, то отношения между Фоменко и моим сыном складывались непросто. Во время первого совместного отдыха одиннадцатилетний Андрюшка подговорил местных мальчишек устроить «дядьке» испытание. Дождавшись, когда Петр отплывет подальше, ватага настигла его в море и принялась топить. Будто понарошку, но нахлебался Петр изрядно. Когда все выбрались на берег, Фоменко был мрачен, сердито косился на мальчишек, но молчал. А озорники довольно хихикали. Оставшись с сыном вдвоем, я сказала:
— Петя — мой большой друг, и мне неприятно, что ты позволяешь себе подобное!
— А что случилось? — Андрей сделал невинные глаза. — Мы просто играли!
Но то, что Петр повел себя по-мужски, не пожаловался на него, возымело действие и стало первой ступенькой на пути к их дружбе.
Спустя два года Андрей растрогал Петю чуть ли не до слез. Я уже говорила, что в шестидесятые годы Новый Свет не был туристическим местом, оттого и снабжался из рук вон плохо. К тринадцатому июля, дню рождения Фоменко, привезенные продукты — колбаса, консервы, крупы — закончились. В том году к нам присоединились Юлик Ким со своим тестем — диссидентом и правозащитником Петром Якиром, и двенадцатого вечером мы, четверо взрослых, обсуждали, что поставим на праздничный стол. «Андрей отправится на охоту со своим подводным ружьем, добудет большую рыбину», — внес предложение Ким.
Сын, казалось, слушал наши разговоры вполуха, но утром встал ни свет ни заря и никому ничего не сказав, отправился пешком за девять километров в Судак. Там на рынке купил яиц, которых мы не видели с самого приезда, мясного и рыбного балыка, еще какой-то снеди и все это тащил на себе обратно, уже по жаре. К вечеру приготовил свое коронное блюдо — фаршированные яйца, торжественно водрузил тарелку с ними на стол, а потом извлек из тайного места и преподнес Петру купленные все в том же Судаке ласты. Подарок однако оказался катастрофически мал, и увидев, как с лица Андрюшки сходит гордая улыбка, Петр воскликнул: «Я знаю выход!» Взял ножницы и вырезал по куску резины в районе пальцев. Плавал в модернизированных ластах-сандалиях весь отпуск и на следующий год тоже прихватил их с собой на море. Андрюшка был счастлив.
