К полуночи вино было выпито, дыня съедена — пришло время расходиться. Сережа взял меня под руку: «Склон крутой — мы вас проводим». Петя тут же подхватил под другую, и всю дорогу каждый со значением жал мой локоть: мол, я здесь, обрати внимание. Меня это ужасно смешило.
По пути договорились, что в пять утра соберемся у подножия Сокола и поднявшись на вершину, вместе встретим рассвет. Прихожу в условленное место, а там — один Сережа. С разочарованием, которое не смогла скрыть, спрашиваю:
— А что, мы вдвоем пойдем?
— Да, Петя еще спит, появится позже.
Встретили с Сережей рассвет, повосторгались и стали спускаться. Петя ждал нас внизу: короткие шортики, полотняная сумочка через плечо, из которой он доставал кусочки сахара и отправлял в рот. Спустя несколько лет любовь Фоменко к сладкому обернется тяжелой формой диабета.
Однажды Петя спросил:
— Майя, хотите, покажу вам рай и ад?
Я была заинтригована:
— Покажите!
И мы, уже только вдвоем, отправились за гору Орел: сначала — на край глубокой скалистой пропасти (это был ад), а потом дорога вывела нас на ровную, как столешница, долину, покрытую изумрудной зеленью молодой травы и распустившимися эдельвейсами — райски красивое место.
Петя взял с собой пакет с едой. Решили, что перекусим, когда доберемся до моря и поплаваем. «Я люблю все холодное, — признался Фоменко. — Давайте закопаем припасы в мокрую гальку. Пока плаваем, еда остудится». Зарыли пакет под пирсом. Через полчаса вернулись, Петя стал копать — пусто. Видимо, наш обед засосало на глубину. Пришлось возвращаться домой голодными. Тем не менее общая «беда» нас сблизила, и мы незаметно перешли на ты. С той вылазки стали много гулять вдвоем. Мне нравилось прыгать по валунам, Петя за мной не поспевал, поскольку был тяжеловат для порхания с камня на камень, я его поддразнивала. Ночью ходили купаться в море и уж там были наравне — оба плавали как дельфины. Так начался наш роман...
Каждое утро, проснувшись, я обнаруживала Петю в новом качестве. То в образе водопроводчика — с соответствующим говором и интонациями, то страстного грузина, восторгавшегося девушкой, с которой посчастливилось провести ночь... Просила: «Петь, пожалуйста, побудь хоть немного самим собой! Мне очень хочется с тобой настоящим поговорить!» — но на следующее утро он снова что-то придумывал.
Буйная фантазия, страсть к лицедейству и хулиганский характер часто делали Фоменко героем отнюдь не безобидных историй. После одной из них его выгнали с третьего курса Школы-студии МХАТ. Учебное заведение регулярно посещала Книппер-Чехова, и всякий раз ее принимали очень торжественно. Однажды Петю и его друга Сашу Косолапова секретарь деканата попросила подежурить у телефона, а сама отлучилась. И в эти самые минуты позвонили от Книппер-Чеховой — попросили перенести назначенную на завтра встречу.
У друзей сразу созрел план устроить мистификацию. Саша должен был преобразиться в Ольгу Леонардовну, а Петя сыграть сопровождающего. На следующий день Косолапов, живший в Камергерском переулке рядом со студией, вышел из дома в пыльнике, шляпке с вуалеткой и нитяных перчатках, которые позаимствовал у бабушки. У подъезда его ждали Фоменко и такси — Пете как-то удалось уговорить водителя на поездку длиной в сто метров.
На крыльце уже собралась толпа преподавателей и студентов во главе с ректором Вениамином Захаровичем Радомысленским. Петр выскочил из машины, открыл дверцу и со всей галантностью помог «Ольге Леонардовне» покинуть авто. К высокой гостье тут же подлетели представители руководства вуза: стали прикладываться к ручке, говорить, как безмерно рады видеть.
