Ирина: Вернувшись из Новосибирска на восьмом месяце беременности в непригодную для жилья квартиру, я сразу занялась ремонтом. До последнего дня ходила по строительным магазинам. Уже продавцы косо смотрели, опасаясь, что схватки начнутся прямо у них. Спрашивала, когда придет стиральная машинка, отвечали, что в среду. Я умоляла: «Нельзя ли побыстрее, кажется, рожу во вторник!»
Ксюшу принесли в квартиру, в которой не было ни дверей, ни штор. К этому времени деньги, отложенные на ремонт, попросту закончились. У дочки не имелось даже кроватки. Мы распаковали книги, которые привезли из Новосибирска, и уложили ее в коробку. Когда патронажная сестра увидела все это, написала в заключении, что условия проживания младенца неудовлетворительные. Уговаривала купить ребенку кроватку, мотивируя тем, что ему неудобно спать в коробке, а мне казалось наоборот — помещается, и хорошо.
— Александр Владимирович, что побудило вас в 2008 году стать художественным руководителем Театра Станиславского, ведь он переживал не лучшие времена?
Александр: Театр Станиславского имеет богатейшую историю, и все, что тогда про него писали, не соответствовало действительности. Что происходило на самом деле, знал только я. Сейчас, когда прошло почти десять лет, оглядываясь назад, понимаю, что по-прежнему отношусь с уважением к людям, которые там служат: к актерам, бутафорам, реквизиторам, монтировщикам — ко всем, с кем удалось за эти три года пообщаться. Это был коллектив со сложившимися традициями, желаниями, настроениями, планами, и туда пришел в моем лице новый человек, пытающийся привнести что-то свое. Начали работать, выпустили несколько спектаклей, которые не остались незамеченными. На Чеховском фестивале моя постановка «Братья Ч» имела успех, с ней даже ездили в Сан-Паулу.
Но не срослось. Труппа искала своего художественного руководителя, а я не совпал взглядами со слаженным коллективом. И ничего с этим не поделаешь. Однако несмотря на ту шумную историю вокруг моего ухода, считаю, что поступил достойно. Ушел, не сказав ни о ком плохого слова, и по сей день с благодарностью вспоминаю то время. У меня закончился контракт, и я начал снимать кино. В результате родилась картина «Золотая рыбка», которую я посвятил своему отцу.
Ирина: Наша семья поначалу жила в Питере, а Саша уезжал на всю неделю в Москву, ночевал в съемной квартире и в единственный выходной, который случался не каждую неделю, приезжал к нам с Ксюшей. Психологически это было непросто для всех, поэтому я снова приняла решение отправиться за мужем. Мы с дочерью переехали в Москву, в Сашину съемную квартиру, и в течение двух лет, числясь актрисой Театра Ленсовета, я приезжала в Петербург играть свои роли. Худрук театра Владислав Пази как раз подал список в Министерство культуры на звание заслуженных актеров России, в котором фигурировала и я, но из-за постоянного отсутствия в городе звания так и не дали. Однако сказанная Саше однажды фраза «Я буду там, где будешь ты» навсегда решила мою судьбу. Так что ни о чем не жалею.
Работа мужа в Театре Станиславского оказалась очень ответственной и нервной. Я его практически не видела — даже находясь дома, он был занят или переговорами, или собственными мыслями. Теряла его на всех уровнях, несмотря на переезд в Москву: Саша полностью принадлежал театру. Относились к назревающему конфликту как к испытанию, которое вместе надо пройти. Дома об этом не говорили. Я придумывала какие-то отвлекающие маневры — поездки, походы. Понимала: важно сохранить достоинство, не погрязнуть в ситуации и выйти из нее честным, чистым человеком. Когда Сашин контракт закончился и он ушел из театра, не скрывала радости.
— Александр Владимирович, знаю, что роль в фильме Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» чуть не сказалась на вашей судьбе роковым образом...
Александр: Восьмого марта, через пять дней после окончания съемок, мы с Ирой ехали по набережной, и вдруг началась сильная пурга. Машину закрутило, мы выскочили на встречную полосу и три раза перевернулись. Загорелся зеленый сигнал светофора, и поток двинулся на нас. Помню мгновение, когда подумал о своих близких — маме, старшей дочери Маше, о Ксюше и Ирочке, которая сидела рядом. Была полная тишина, и только автомобили гудели. Спросил Иру, все ли в порядке, она ответила:
