Секретарь позвал Паоло Кальяри Веронезе в тот самый зал Совета десяти, в котором разбирались дела политических преступников и заседала инквизиция. Войдя, Веронезе поднял голову к потолку — к большим овальным полотнам, написанным в молодости им самим. На одном Юпитер метал молнии в грешников, вернее в аллегорические фигуры, олицетворявшие пороки. Затем он перевел взгляд на Священный трибунал. За столом расположились инквизитор Аурелио Скеллино в черной рясе доминиканца, патриарх Венеции, нунций и представитель светской власти. Инквизитор, задав несколько формальных вопросов, поинтересовался:
— Скольких ты изобразил на своей картине и что они делают?
— Я написал хозяина дома, ниже – человека, который обычно режет мясо: он пришел узнать, не нуждаются ли в нем, да и просто из интереса.
Брови инквизитора поползли вверх: этот блаженный признается, что нарисовал непонятно кого, зашедшего на Тайную вечерю!
— Там еще много фигур, — продолжал Веронезе, — всех и не упомню...
На картине помимо указанных в евангельском сюжете персонажей присутствовали роскошно одетые венецианские патриции и прислуживавшая им челядь, слева на лестнице человек с салфеткой в руке оперся на перила, видимо, он только что вышел из-за стола. Справа чернокожий слуга что-то шептал своему патрону. Многочисленные едящие и пьющие люди оживленно общались друг с другом и чувствовали себя на библейском пиру абсолютно вольготно, не выказывая особого благоговения перед Господом. Один из героев картины, тот самый хозяин дворца, видом — аристократ, в изящном костюме, что-то говорил, жестикулируя, и до странности напоминал самого Веронезе.
— У тебя слишком много лишнего, — заметил возглавлявший трибунал. — Что это, к примеру, за человек, у которого из носа идет кровь?
— Слуга, — с готовностью ответил Паоло. — Кровь у него пошла из-за какого-то несчастного случая.
Трое членов суда переглянулись, а представитель Совета десяти уткнулся в свои бумаги с нарочито отрешенным видом.
— А что означают вооруженные люди, одетые как германцы? — взгляд инквизитора посуровел.
Подсудимый, напротив, повеселел:
— Здесь я хочу сказать несколько слов. Понимаете, мы, художники, обладаем теми же привилегиями, что поэты и сумасшедшие...
Инквизиторы вздрогнули, а синьор из Совета десяти еще ниже склонился над столом, чтобы не заметили его невольной улыбки: ловок же этот Кальяри!
— Да-да, как поэты и сумасшедшие, — громко, даже запальчиво повторил Веронезе. — Я поместил на лестнице людей с алебардами — один из них пьет, но оба готовы исполнить свой долг, — поскольку мне показалось, что хозяин дома, человек благородный и богатый, может иметь таких слуг. Почему бы и нет?
