...С тех пор минуло одиннадцать лет, и теперь все иначе. Он с жаром кинулся в Нижний выполнять заказ Мамонтова. Два панно, каждое по сто квадратных метров, за три месяца? Для него сейчас нет ничего невозможного. Если Надя даст согласие на брак, деньги придутся очень кстати, а Савва Иванович обещал целых пять тысяч рублей.
Однако дорогой в Нижний Врубеля все-таки терзали сомнения. У нее все есть: красота, талант, известность, средства — а что он может предложить? Надежде уже напели, что ухажер не прочь приложиться к бутылке, зарабатывает от случая к случаю, а получив за заказ крупную сумму, тотчас же спускает деньги на пустяки. И ведь не лгут, что самое скверное. Но без Нади ему теперь нельзя. Врубель со всей серьезностью заявил Забеле перед отъездом в Нижний: если не выйдет за него, он покончит жизнь самоубийством...
Часами Михаил писал, стоя на высоких подмостках в художественном павильоне. Время от времени слезал по зыбкой лестнице вниз, чтобы посмотреть на всю работу целиком, затем снова поднимался, стирал свежие мазки тряпкой, что-то подправлял. Внизу кипела работа, грохотали молотками плотники, сколачивая стенды, бродили участники выставки, приехавшие проследить за развеской своих картин. «Наивно, дико...» — довольно бесцеремонно высказывались они о незаконченном полотне Врубеля. Но нелестное мнение собратьев по цеху мало задевало, мысли его витали далеко от Нижнего, он пришел к уверенности: Надя обязательно согласится.
А вскоре грянул скандал. Как позже выяснилось, Савва Иванович допустил существенный просчет. Получив карт-бланш от всесильного Витте, не пожелал согласовывать свои действия с заведующим художественным павильоном академиком Альбертом Бенуа. «Панно Врубеля чудовищны, необходимо убрать, ждем жюри», — вскоре телеграфировал Бенуа в Петербург. Он, приверженец классической традиции, отказывался принимать врубелевскую живопись, понимая также, что картины других мастеров, развешенные по стенам, просто потеряются в соседстве с громадными панно.
Комиссия из членов академии прибыла третьего мая и сочла невозможным оставить холсты Врубеля в художественном павильоне. Мамонтов уговаривал Михаила не обращать внимания на интриги и продолжать работу, сам же отправился к Витте объяснять, что комиссия имеет право только на отбор произведений для экспозиции, оформление павильона — вне ее полномочий. Фактически академики самовольно отменяют решения руководства выставки, то есть самого Сергея Юльевича. Министр обратился к государю — комиссию отозвали. Но семнадцатого мая в дело о врубелевских панно вступил президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович. От его имени Витте сообщили, что запретительное решение — правильное.
