В сцене драки участвовал наш средний экранный сынок — тот, которому было пять лет. Долго объяснять актерскую задачу мальчику не пришлось: раз сказали поплакать, значит, надо поплакать. А вот с самым маленьким из детишек, Кирюшей, этот номер не срабатывал. Он совсем не горел желанием слезать с родительских ручек и вообще без мамы очень расстраивался и переживал. Малыш ревет, мама пытается его уговаривать: «Кирюшенька, ну пожалуйста, тихо, тихо!» А тот ни в какую! И ей уже неловко перед съемочной группой, но все равно жалко плачущего сыночка. И чувствуя мамину жалость, ребенок заливается слезами еще больше. Заколдованный круг...
Глядя на все это, думала: «Хорошо, что мои родители не водили меня маленькой на съемки». Они оба тогда были далеки от кино. Папа всю жизнь проработал в МЧС в пожарной охране, занимался обеспечением безопасности пожарных систем, выезжал на вызовы. А мама по образованию учительница начальных классов, родила рано, еще студенткой, доучивалась уже со мной на руках. Немного поработала в школе, а потом решила: «Нет, все-таки чужих детей я люблю меньше, чем свою дочку. Надо бы сменить сферу деятельности». Сначала была секретарем в продюсерском центре, позже выросла до заместителя директора в кинокомпании РВС, теперь работает в рекламном агентстве. Мама — мой крепкий советчик в вопросах профессии. Горжусь, что нам есть что друг другу подсказать, развиваемся параллельно.
Но вернемся к Кирюше. Проблема заключалась в том, что перепады настроения малыша категорически не совпадали с графиком съемки: он, например, хотел плакать и капризничать — а по сценарию должен тихо-мирно спать. Когда же, наоборот, у Кирюши закрывались глазки, в кадре ему надо было громко реветь. Переломить эту драму несвоевременности, как-то договориться с Кирюшей просто не представлялось возможным. Честно признаюсь, иногда мне это даже на руку было. Думала: о-хо-хо, пока они малыша успокоят, я хоть чуть-чуть отдохну, дух переведу. Одиннадцатый час уже работаем...
