Для Вениной тещи Клавдии Андреевны я и вовсе была человеком удобным. Она видела, что ни опасности, ни вреда от меня исходить не может. Воспринимала Галиной помощницей. Носова могла пойти на день рождения, к подруге, поспать в конце концов! При этом проблемный муж ее оставался под присмотром. Кроме того, несмотря на весь драматизм ситуации, я действительно вносила в их дом некое оживление. Возможно, на нервной почве. На самом-то деле все было непросто. Веничка менялся от отлично себя чувствующего до почти умирающего, сегодня — дерзкий, завтра — добрый, послезавтра — напился...
— Писали, что последний пункт часто становился причиной многих проблем Венедикта Ерофеева...
— Алкоголиком он не был! Но выпивал. Галина жила во власти иллюзий, что управляет Вениной литературной деятельностью. А на мой счет думала, что буду держать под контролем остальные сферы. Как-то дала двадцать пять рублей, и мы с Веней пошли в аптеку за лекарствами. Когда Ерофеев завернул в винно-водочный магазин, я уговаривала этого не делать, даже плакала! Но кроме «Шмелькова, кончай реветь» ничего не добилась. Помню, хотелось умереть от стыда, когда мы вернулись домой. «Лучше бы ты спивался с Ахмадулиной, — победоносно заключила Галя. — Вы же так друг друга любите!»
Сама, впрочем, невольно способствовала... «Случайно создал шедевр и больше писать не можешь! Ты, Ерофеев, умрешь не от рака, а от жадности!» — пророчила Галя, пытаясь выторговать у него очередную рукопись — сто граммов коньяку за страничку. Веничка начинал писать, но вскоре в нем образовывалась такая смелость, что бутылка у Гали просто забиралась и ничего поделать с этим было нельзя. Время от времени Веня бравировал: «Я не из тех, кто вшивает торпеды, сам продержусь!» — и, случалось, правда держался несколько дней кряду.
Как-то позвонил в восемь утра. «Почему в такую рань? — спрашиваю. — Проверяешь, дома ли ночевала?»
Что-то пробубнил в ответ. Договорились созвониться в девять вечера, чтобы обсудить поездку в Абрамцево, которую долго планировали. Не позвонил. В десять вечера набрала его сама. В трубке нетрезвое: «Глупая дура, до свидания!..» И короткие гудки.
А через день-два уже просит достать ему, если представится возможность, книги. Да какие! «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, «Божественную комедию» Данте, все трагедии Эсхила, «Сочинения» Плутарха, «Метаморфозы» Овидия... И еще почти десяток наименований, включая «хоть что-нибудь из Шекспира». На следующий день привезла «Короля Лира» и семь комедий, которые «достала» из собственной домашней библиотеки. Поцеловал руку, назвал умницей.
Все это запросто уживалось в одном человеке. Уезжала в экспедиции — скучал. Писал письма...
