У меня и сейчас характер непростой, я довольно авторитарна и несдержанна, не умею признавать свои ошибки, во всяком случае вслух об этом не говорю. А тогда это обострилось до крайности — я вела вечную битву за правду жизни. Мама говорила: «С таким характером никто на тебе не женится!» Я думала — наверное, и правда надо быть помягче, потому что если никто не женится — это неприятно... (Смеется.) В итоге, как видите, все сложилось хорошо, у меня семья, дочь.
Всерьез, по-настоящему взрослой я себя почувствовала, когда не стало мамы... Я находилась в том возрасте, когда очень-очень нужны родители, а девочке — особенно мама. Какие-то вещи, которые хорошо знаешь с раннего детства, ты открываешь для себя заново, потому что начинаешь выходить в реальную большую жизнь. И если в этот период ты лишен возможности поговорить с мамой уже каким-то более взрослым языком — это очень грустно... Мне этого ужасно не хватало и не хватает до сих пор. Понятно же, что с папой обо всем не поговоришь.
К тому же я вдруг столкнулась с тем, что не знаю элементарных будничных вещей — как оплатить счета, куда идти за какими-то справками. Навалилась целая куча бытовых вопросов. И я поняла — о-о-о, вот она какая, взрослая жизнь! В ней приходится брать на себя ответственность, решать проблемы, которые ты не можешь ни на кого скинуть. Мама всегда очень оберегала нас с папой от такого рода вещей, на ней было много всего — как и на мне сейчас. Я в этом смысле стопроцентно мамина дочь, максимум дел стараюсь делать сама, не парю ими мужа и тем более ребенка. Так что вопреки маминым предсказаниям со мной очень легко. Я чрезвычайно самостоятельна.
Конечно, это не хорошо — так рано взрослеть, следом тянется целый ряд «побочных эффектов». Исчезает чувство защищенности и, самое главное, исчезает ощущение дома. Потому что дом — это всегда мама и папа. С тех пор я сама для себя этот дом «выращивала» и вот к тридцати годам «вырастила» — уже для своей семьи.
