Может, выбросить?
— Нет-нет, ничего не выбрасывай.
У него всегда была дурацкая привычка хранить все до ничтожного клочка бумажки. Когда он ушел в театр, я стала читать одно из писем и поразилась: это же мои слова, мои мысли, даже почерк похож. На какую-то долю секунды даже решила, что это я писала. Потом очнулась: не может этого быть! Не мои это письма. Мы тогда и знакомы-то не были. Заглянула в конец и увидела, что оно подписано Женей…
И я вспомнила, как однажды на «Ленфильме» видела Золотухина с партнершей по фильму «О тех, кого помню и люблю» Женей Сабельниковой. Они шли, взявшись за руки, в буфет.
Все тогда шушукались, что у них роман…
Не знаю, что в тот период у них с Шацкой происходило, но Золотухин уже давно вел себя по-холостяцки. Самое неприятное, что «холостяцкие привычки» перешли и в нашу с ним семейную жизнь.
Когда я пыталась об этом поговорить, он мне прямым текстом сказал: «Смирись!» И я смирилась… Только сколько сил и нервов мне стоило это смирение!
Наверное, многие женщины, оказавшись на моем месте, подумали бы: «Ну уж нет, со мной-то он так себя вести не будет!» Это все наивность. Я прекрасно понимала: если он своей жене изменял, то почему мне не станет? Если бы я работала, у меня, может, тоже были бы романы... Хотя все-таки нет, лукавлю.
Не было бы у меня романов. Я очень брезгливая. Все остальные были для меня чужие мужики…
Я была женщиной Золотухина. И он это знал и ценил. Мы были как одно целое, даром что похожи. Помню, как-то пришли в Театр на Таганке, стоим, о чем-то с Юрием Любимовым разговариваем, и вдруг он говорит: «Тамарочка, вы с Валерой прямо как брат и сестра…»
Между нами было что-то такое, что всегда держало Золотухина около меня. Не меня рядом с ним, а его со мной. Он доверял моему вкусу, часто спрашивал совета и всегда прислушивался. А я говорила ему правду, что-то рассказывала, делилась чем-то важным... Видимо, в этом был высший смысл отношений, к которым он всегда стремился. Я его принимала таким, какой он есть.
Достаточно ли этого? Для меня самой до сих пор загадка, что же на самом деле нас так крепко связывало? Я и Валеру об этом спрашивала, а он только смеялся: «Тоже мне бином Ньютона!» А получилось, что «наш бином Ньютона» до сих пор так и не решен…
Помню, когда мы только начали совместную жизнь, мне очень хотелось быть ему нужной. Я каждый день за ним наблюдала, изучала его и открывала что-то новое для себя. Мне он был интересен. Не с ним было интересно, а он сам. Золотухин в жизни ведь молчун, это он на людях всегда под дурачка косит, вечно в маске: мол, я из народа, простой как валенок.
Смешно сказать, но я его даже стеснялась. На рынок приедем — и начинается балаган! Одна торговка орет: «Ой, Золотухин! Подходи, я тебе сейчас помидоров дам».
Другая старается ее перекричать: «Подойдите ко мне! Попробуйте сала!» Я всегда старалась идти на пятнадцать шагов впереди, только бы не рядом. А Валере внимание толпы нравилось, он с удовольствием угощался, благодарил, брал дареные помидоры, расписывался на грязных клочках бумаги. С радостью играл роль любимца народа.
Крестьянство в нем, несомненно, было, тут особо притворяться не приходилось. Таким его и в кино снимали.
На самом деле он был очень сложным, неординарным и, безусловно, талантливым человеком. Но при всем своем таланте оказался человеком нелюбопытным. Меня это в нем всегда поражало. Столько путешествовать по миру и не интересоваться ни музеями, ни жизнью другой страны, незнакомого города… — Куда ты едешь?
— Да откуда я знаю!
Принесли билеты, завтра поезд…
Я же, если можно так сказать, человек, наоборот, глупо любознательный, дотошный. Например, всегда читаю книжку с атласом и периодически заглядываю в энциклопедию, если что-то непонятно. Я и Валере всегда подсовывала какие-нибудь интересные книги, не все же плохие сценарии читать. А он надо мной вечно смеялся.
За всю жизнь мы, наверное, настрочили друг другу миллион записок. Каждый раз, уходя из дома, писали в специально заведенной тетради (она лежала на кухне): «Валерочка, съешь то-то, в холодильнике то-то». Или, если он уезжал рано, а я еще спала, он прощался со мной в тетрадке: «Как прилечу, сразу же позвоню. Твой Валера».
