О ней стали писать в журналах, у нее появились имя, деньги, роскошная квартира поблизости от площади Стокгольмского дворца, где когда-то давно, будто в другом измерении, она была злой маленькой девочкой, швырявшейся камешками в конных гвардейцев.
Ее партнером в спектакле «Гедда Габлер» стал молодой актер Ола Норелл. Они быстро влюбились друг в друга. Как потом отшучивалась Нуми перед журналистами, не последнюю роль в сближении сыграл высоченный рост юноши. «Рядом с ним я, и без того маленькая, почувствовала себя «заслоненной и спрятанной» от мира. И это ощущение мне понравилось. В повседневности я обычно стою в боксерской позе и людей вокруг воспринимаю как противников. Но Ола встал передо мной и загородил ото всех. Так что я смогла расслабиться и вздохнуть: о, черт побери, не пришла ли пора отдохнуть?»
Когда они поженились, Нуми не без удивления открыла для себя новые качества любимого: он окружил ее трогательной заботой и ловко управлялся на кухне.
Она не умела делать ровным счетом ничего, кроме как в порыве гнева бить посуду, пинать ногой мебель и вышвыривать в открытое окно очередной горшок с гортензией, за которой так старательно ухаживал муж. Вскоре в семье появился маленький сын Лев, которого Ола, помешанный на футболе, назвал в честь своего русского кумира, футболиста Льва Яшина. Мужу Нуми обязана и своим новым именем. Ведь это Ола, зная, как она ненавидит быть Норен и категорически не желает становиться Норелл, подобрал псевдоним «Рапас» — что в переводе с французского (Ола любил этот язык, так как вырос и долгое время жил с родителями в Монпелье) означает «хищная птица».
Разве жене не подходит образ ястреба или грифа? Нервная, всюду чувствующая себя не в своей тарелке, готовая наброситься, вцепиться, устроить из ничего скандал... Первые годы, кстати, муж покорно сносил ее резкий нрав. Ола виртуозно обучился искусству иронично и необидно поддразнивать жену, обходить острые углы, стараясь не обращать внимания на ее «чудачества». (Кстати, он за компанию тоже сменил имя на Рапас.)
Нуми, например, терпеть не могла стирать свои вещи и предпочитала занашивать их до последнего, а затем безжалостно швырять в мусорный контейнер. Забирая Льва из сада и выслушав нытье малыша по поводу полученных обид, она возвращалась обратно, отыскивала среди сорванцов того, кто задирал сына, и влепляла ему пощечину или подзатыльник.
Ее не смущало присутствие ни родителей, ни воспитателей. Как-то раз один папаша попытался было ее приструнить. С какой это стати она поднимает руку на его чадо? Он немедленно звонит в полицию и социальные службы! Ни секунды не колеблясь, Нуми развернулась и ударила его кулаком в плечо:
— Твой сын плеснул в лицо моему чернила. Хоть раз еще случится что-нибудь подобное — будь уверен, оборвешь телефоны всех поликлиник города.
Ола не понимал, почему жена продолжает жить по законам улицы в их таком теплом и уютном доме, почему подворовывает у него деньги из кошелька, спит, свернувшись клубочком на другом краю кровати, как бродячая собака, почему злобно швыряет туфли о стену, когда приходит после спектакля, и никогда не звонит матери с сестрой и отчиму.
Она терпеть не может Рождество и длинные новогодние каникулы, воскресные походы в парки и пикники на траве. Возможно, считал Ола, оттого что все это напоминало ей об одиноком детстве. Ему так хотелось отогреть свою дикарку, но Нуми, судя по всему, быть любящей женой и заботливой матерью не очень-то хочется. Наверное, она продолжает искать свое место в жизни, и оно явно находится за пределами размеренных семейных будней и театра.
Когда на экраны Швеции вышла первая часть драматической трилогии Стига Ларссона «Миллениум» — «Девушка с татуировкой дракона», где Нуми сыграла главную роль, в их жизни произошли революционные перемены.
