Любая женщина, прочитав эти строки, ужаснется: «Господи! Да как же этот ребенок вообще выжил!» А я и не знаю. По счастью, не попала в дурную компанию, не спилась, не скурилась…
В школе никто не знал, в какой ситуации я нахожусь. Я была одна такая на всю школу — одинокая. Все жили в семьях, с родителями. Ну, пришла в класс новенькая девочка. Обычная история. Фамилия у меня была папина — Пуговкина, вот все и решили: дочка знаменитого артиста живет хорошо. Я была замкнутая, неразговорчивая. Каждый раз на вопрос учительницы: «Где родители? Почему не приходят на родительское собрание?» я отвечала: «Они на гастролях… наверное…»
Через какое-то время меня нашла папина племянница Жанна. Она сказала: «Тебя велели привезти». Как папа узнал, что я в Москве? Наверное, мама ему позвонила.
Представляю, какой переполох начался у него дома! Зная крутой характер Александры Николаевны, воображаю ее возмущение: «Интересно, твоя бывшая жена думает, что я буду воспитывать вашу дочку?»
Папа с новой женой уже жил в маленькой двушечке в Перуновском переулке. Это был очень ветхий дом, там все вечно протекало. А ведь Пуговкин — уже известный актер. Справедливости ради скажу: папа никогда не был хапугой, не ходил к властям и ничего для себя не просил. Это в последние годы жизни зачастил с прошениями по высоким чинам. Не по своей воле, его заставляли, хотя он этому очень сопротивлялся, но, видно, силы уже были не те…
Я очень хорошо помню нашу встречу. Мы с Жанной приехали почему-то к его дальним родственникам в Лялин переулок.
Помню, как волновалась, ведь мы не виделись с отцом года четыре, с тех пор, как родители разошлись. Долго выбирать наряд мне не пришлось: у меня были только простенькая юбка с кофточкой и школьная форма. В этом «гардеробе» я и ходила до окончания школы.
Приезжаем. Открывается дверь, в нос шибает запах коммунальной квартиры, где-то вдалеке, в конце коридора, идет навстречу отец. Я кинулась ему на шею: «Папа, папочка!», а он довольно сухо отодвинул меня рукой: «Ну ладно, ладно…» Теплоты встречи я не почувствовала…
Теперь понимаю, что внутренне он был очень напряжен. Ему предстоял тяжелый разговор с Александрой Николаевной, он должен был показать ей падчерицу. И вообще, что со мной делать?
Не прогонишь же. Дочка все же… А мне, ребенку, казалось, что меня должны все любить по определению!
Мы с папой и Жанной сели в такси и поехали на смотрины к Александре Николаевне. Едем, а я, открыв рот, в окошко смотрю — до этого Москвы совсем не видела. У меня тут же стала дико болеть голова от городского шума, от гудков машин.
Папина жена встретила меня довольно сурово. Никаких сантиментов. Оглядела с головы до ног и произнесла: «Ну, проходите… буду вас кормить». Налила нам с Жанночкой по тарелке супа. А у меня кусок в горло не лезет, хотя я была очень голодная: дома, как обычно, съела одну картошку. Еле-еле полтарелки все же одолела…
Папа при наших редких встречах ни о чем не расспрашивал.
Давал мне ежемесячно 40 рублей. Да мама рублей 15 присылала. Каждый раз я испытывала жуткое неудобство, приезжая к отцу за деньгами. Словно за подачкой ехала. Когда они разводились, мама сказала: «Я не буду подавать на алименты, он и так будет тебе деньги давать. Хочу, чтобы у вас сохранились хорошие отношения».
Не знаю, поговорили ли они с мамой, или он сам решил мне столько платить. Но, думаю, мог и больше. По тем временам это была мизерная сумма. Хватало только на квартплату плюс скромное питание. А если учесть, что я совсем не умела распоряжаться деньгами, они у меня быстро заканчивались.
Бабушка за меня очень переживала. Приедет из Смоленска, поживет неделю, супчиков наготовит, откормит и уезжает.
