Суд и арест сломили его? Вряд ли. Берни из тех, кто может гнуться под ударами судьбы, но сломать его не так просто. Едва ли он потерял голову, ведь слишком долго готовился к этому спектаклю, по крайней мере с начала осени, когда ему стало окончательно ясно, что ситуация безвыходная. Внезапно Рут вспомнила, что однажды она все-таки слышала этот почти плачущий тон…
Они еще были молоды, и Сэм, дядя Берни, привез из Европы часы «Rolex» — верх престижа и элегантности. Берни, обожавший дорогие вещицы, примчался к дяде затрапезно одетый, всклокоченный и с порога начал вот таким же плачущим голосом, с тяжелыми вздохами и нервным покашливанием жаловаться Сэму, что, мол, их обманул последний клиент и они с Рут остались совершенно на мели.
«Я так раскаиваюсь, — тянул Берни, — что вовлек Рути во все это, она заслуживает лучшей жизни!» Кончилось тем, что добросердечный дядя отдал племяннику дорогие часы на продажу, чтобы выручить молодых. Но самое интересное, что у Берни на тот момент дела шли совсем неплохо и даже имелись пусть не такие дорогие, но вполне приличные часы, однако это не помешало ему нацепить «Rolex» на вторую руку и так разгуливать по городу: ему казалось, что с двумя часами он выглядит солиднее и презентабельнее. Вообще, если Берни дать волю, то он надевал бы на себя сразу по два костюма от Armani и по три пары ботинок от Gucci. Рут всегда смеялась над тем, каким он был барахольщиком. Впрочем, сейчас речь не об этом, а о том, что ее муж всегда был отличным актером.
Дядины часы — мелочь, тем более что потом, когда у Берни завелись настоящие деньги, он шедро расплатился с Сэмом и, кажется, вообще содержал его до конца дней. Была еще одна история, по крайней мере из тех, что известны Рут. На заре существования их нынешнего фонда Берни не смог вернуть какую-то сумму клиенту, внезапно потребовавшему назад деньги. Koгда тот лично явился с угрозами к Мэдоффу в офис, Берни выслушал его, вот так же грустно и участливо кивая и гипнотизируя своими печальными еврейскими глазами, а потом извлек из ящика стола маленький револьвер: «Вы мне не оставляете выбора. Я человек чести. Если не разобьете мой долг на части, я застрелюсь, как только вы отсюда выйдете». Он сам потом со смехом рассказывал Рут, что блефовал, при этом ни секунды не сомневаясь, что его блеф подействует. Не всякий может выдержать такое психологическое давление, и тот клиент не смог: перепуганный и шокированный, он тотчас переписал договор, как хотел Берни.
…Кульминацией судебного процесса стал вопрос о сообщниках.
И Рут, и Питер, и, как можно было предположить, сыновья Мэдоффа со страхом ожидали, когда дело дойдет до этого пункта. И тут впервые казавшийся совершенно потерявшим волю обмякший Мэдофф обрел внезапную твердость, и в его голосе, до того равнодушно-согласном со всем, что бы ни говорилось, впервые зазвучал металл.
— Все свои махинации я проводил совершенно и абсолютно один, — с нажимом отчеканил Берни и твердо взглянул на судью. — Ни один человек в компании и никто из членов моей семьи не знал об этом, так как для проведения ложных финансовых документов я использовал только мне известное подразделение банка.
Прошу особо учесть, что, узнав о происходящем, мои сыновья тотчас заявили об этом в следственные органы.
В зале послышался ропот, потом взметнулся гул удивленных голосов — перешептывания, возгласы... Рут прекрасно знала, что все газеты твердили одно: мол, не может быть, чтобы такой объем финансовых махинаций Мэдофф прокручивал без помощников. Вскочил сначала обвинитель, потом защитники, между ними завязалась яростная перепалка… Рут уже не слушала, она только почувствовала, как сидевший рядом Питер Мэдофф, брат Берни, потной ладонью с силой стиснул ее руку. У Рут загорелись щеки, потом бешено заколотилось сердце.
Только сейчас она осознала, до какой степени боится, что в эту историю окажутся втянуты она и сыновья. На старости лет попасть за решетку! А если и мальчиков посадят? Ведь у них маленькие дети, да и вообще, господи, они же здесь ни при чем!
В тот вечер после судебного заседания к Рут забежала бывшая невестка — Сьюзен, первая жена Марка. У миссис Мэдофф после всего пережитого случился нервный срыв, и она все лепетала, быстро наполняя окурками круглую хрустальную вазу вместо пепельницы, что разве может Берни быть плохим человеком? Он такой прекрасный семьянин, семья всегда была для него на первом месте, ну а в остальном, да, в остальном, конечно, он жил сегодняшним днем. Он никогда не думал, что произойдет то, что произошло, — ведь фирма существовала почти 50 лет, и все были довольны — и клиенты, и родственники.
Ведь он взял на работу всех родных — и племянников, и двоюродных, ближних, дальних… А как его любили сотрудники! Ведь все они на суде показали, каким он был прекрасным человеком, каким справедливым, честным… Сьюзен несколько раз порывалась уйти, но миссис Мэдофф умоляюще удерживала ее за руку: «Посиди со мной еще немного. Мне не по себе здесь одной!» И снова лилась ее лихорадочная скороговорка — ей некому было высказать все, что, подобно гнойнику, зрело внутри последние месяцы и требовало выхода… Вот Рут думала иногда бессонными ночами, почему Берни не застрелился осенью, ведь она-то видела, какое черное отчаяние на него навалилось. Муж почти не спал, призраком кружил по дому, места себе не находил, и, если бы мог, как многие мужчины, хотя бы немного смягчить чудовищный стресс алкоголем, так нет, Берни никогда не пил ничего, кроме диетической колы.
