Тебя ищут». Я — раз! — и голову платьем накрыла. Все лежат одинаковые — в купальниках, как из инкубатора, пойди разбери, кто где. Музыканты перешагнули через нас и пошли дальше искать. Я чуть со смеху не умерла — идут двое в семейных трусах, резинки поддерживают, чтобы не свалились, и истошно кричат на весь пляж: «Лена! Лена!»
— Владимир Петрович сразу же стал за вами ухаживать?
— А там больше не за кем было. Правда, до меня у него была очень красивая девушка Зоя. Я даже бегала на нее посмотреть. Она приходила к нему на репетиции, сидела и ждала в вестибюле. Коса до пояса. Кровь с молоком. Одним словом, сибирячка.
Потом мы поехали на гастроли, и вот тут я заметила, что Вова стал уделять мне все больше внимания.
Стучится, помню, в мой номер после концерта. Один раз поскребся — не пускаю, второй, третий раз — нет и нет! Я ведь Скорпион, если меня сильно допекать, все сделаю наоборот. Да и поначалу, если честно, я на него внимания не обратила. Какой-то пацан с чубчиком! Единственное, что запомнилось, — его свитер. Черный, плетеный, как корзинка, на рукавах кресты вышиты. Как потом оказалось, он у Петровича был единственный…
А как ухаживал? Да никак! Даже цветов не дарил. Первый букет у меня появился, когда мы разругались. Однажды, правда, принес подарок. Где-то по случаю достал лакированные туфли на шпильках, страшно дорогие — рублей сто стоили. Это при зарплате-то в девяносто! Стучится, помню, в очередной раз в мой номер, открываю — а на пороге коробка.
Я приподняла крышку и ахнула: «Какая красота!» Он не успел даже обрадоваться, как я гордо выставила коробку и, захлопнув дверь перед его носом, крикнула: «Ничего мне не надо!» В щелку, правда, проследила, чтобы туфли забрал, а то мало ли что, могут ведь и украсть…
Скоро поняла: Петрович начал меня ревновать. Вокруг всегда мужские компании, я с музыкантами смеюсь, болтаю. А Вова высказывает претензии: что это ты, мол, со всеми кокетничаешь. Или вообще замолчит, надуется, вижу — переживает…
Но каких-то особенных страстей не помню. Просто дружили-дружили, а потом… «крепость» сдалась. Не скажу, что безумно влюбилась. Я была девочкой домашней, привыкла, что меня кто-то опекает, а Петрович все время рядом.
Влюбилась я в него, когда мы уже поженились, когда узнала его поближе…
Взрослая, самостоятельная жизнь с Петровичем была только на гастролях. Когда возвращались в Свердловск, я жила с родителями. Как-то мама говорит: «Ты хоть приведи своего, с нами познакомь…» К «смотринам» она подготовилась основательно: налепила пельменей, напекла пирогов. Сели... Поели... Петрович сказал: «Спасибо» и уткнулся в газету. Сидят с отцом рядком на диване, только страницами шелестят. Мама на кухне расстроенно шепчет: «Лена, может, ему угощение не понравилось? Что-то он сидит и молчит…» Я успокоила: «Да он все время молчит!» Когда проводила Петровича, мама покачала головой: «У тебя всегда такие красивые ребята были… А этот какой-то несимпатичный…» Я сразу же бросилась его защищать: «Да разве в этом дело?
Наш папа, что ли, красавец?» С тех пор Вова стал моим официальным кавалером.
— Как скоро он сделал вам предложение?
— Да не делал он мне предложения! Вы не поверите, но и я никаких планов совместной семейной жизни не строила. Есть он рядом — и есть!
Лет в девятнадцать я первый раз забеременела. Мама сразу же заметила, как у меня округлилось лицо, и спросила. Пришлось сознаться. Мама рыдала целый день. «А что соседи скажут? — причитала она. — А что во дворе будут говорить?» Больше всего она боялась, вдруг отец о моем «позоре» узнает. Ведь несмотря на то что я была любимицей отца, в гневе он мог и из дома выгнать.
— А что говорил сам Владимир Петрович?
— Да ничего не говорил. У нас все было не как у людей. Когда я ему призналась, в ответ он меланхолично протянул: «Ну, ребенок так ребенок…» Не предлагал ни замуж идти, ни аборт делать. Я сама решилась прервать беременность…
Сейчас Вовке-младшему иногда говорю: «Сынок, у тебя братья и сестры могли бы быть…» Он в ответ смеется: «Хорошо, что я успел родиться!»
Когда забеременела во второй раз, мама снова заплакала и сказала: «Лена, наверное, вам надо расписаться». Тут еще врачи предупредили, что второй аборт делать опасно. Благодаря этому появился на свет наш сын…
Как-то после репетиции идем с Володей домой.
Через дорогу от филармонии — вывеска «Загс». «Пойдем, — говорю, — распишемся?» «Пойдем...» Подали заявление. «Через три месяца ждем!» — сообщила работница загса.
К свадьбе я подготовилась основательно — сама расшила блестящими бусинками концертное платье, каждую пуговку обтянула материей. Кстати, те лакированные туфли на шпильках, которые я до этого отвергла, наконец-то пригодились. Пришила к ним лаковые ремешки от часов, получились модные перепонки. Мама уложила мне косу короной. А я придумала, как украсить прическу: купила у кладбища искусственные «похоронные» цветочки и приклеила их на ободок для волос. Получилось очень красиво...
Наступил день регистрации. Я Петровичу об этом не напомнила, думала, он и сам не забудет дату своей свадьбы.