— Вы с такой гордостью об этом говорите. Объясните тогда, зачем пошли во МХАТ монтировщиком?
— Я же хотел стать артистом!
— Понятно, то есть таким образом вы потихоньку подбирались к театру, к сцене, за действием на которой могли наблюдать уже непосредственно из-за кулис?
— Точно! Я видел полностью все сценические репетиции. У них во МХАТе в то время шел потрясающий спектакль «Соло для часов с боем», где блистали такие гранды, как Алексей Грибов, Ольга Андровская, Михаил Яншин, Виктор Станицын, молодой Сева Абдулов, с которым, к слову, мы потом, лет через пятнадцать, много работали вместе на озвучке, крепко подружились.
Так вот, мы с ребятами ставили декорацию, затем я устраивался в кулисах и зачарованно за всеми наблюдал. Хотя, честно говоря, в свои 17 лет мало что тогда понимал.
Кстати, во МХАТе я дослужился до старшего правой стороны сцены. Были месяцы, когда я так вкалывал, что получал даже больше народного артиста СССР Алексея Николаевича Грибова. У меня выходило по 600 рублей в месяц, в то время как его зарплата была 400 рублей.
Во МХАТе же я впервые вышел на сцену. В спектакле «Синяя птица» мне досталась роль... ставен, я их по ходу действия то открывал, то закрывал, а в «Трех толстяках» возил на тележке продавца воздушных шаров.
Так, напитавшись духом театра, весной следующего года я попал в студию Михаила Юрьевича Романенко, уникального человека, по-настоящему театрального. Он был практически седым, поэтому, наверное, казался мне глубоким стариком. Михаил Юрьевич всегда был в костюме и бабочке, очень напоминал своим видом Станиславского. Кстати, с самого начала он не хотел брать меня в свою студию, говорил, что не видит во мне таланта, но потом поменял свое мнение, считал меня лучшим студийцем.
Так, наконец почувствовав силу, я вскоре подал документы в разные, как это обычно бывает, театральные училища Москвы, поступив в результате в знаменитую «Щепку», театральное училище имени Щепкина.
— Чему вас там научили?
— Знаете, как рассуждают студенты театральных вузов, переходя с одного курса на другой? На первом они говорят: «Я — гений, потому что попал в такой козырный институт!» На втором курсе спеси чуть убавляется: «Спору нет, я, безусловно, талантливый человек». На третьем уже появляются сомнения: «Черт знает что такое, как-то не очень все у меня получается». На четвертом курсе перед экзаменами вообще ах: «Я же полное дерьмо, что со мной будет?!» Вот так.
Учиться человек по большому счету начинает лишь тогда, когда попадает в театр, здорово, если ему повезет и театр хороший. В училище же показывают направление, куда надо стремиться. Там дают не профессию, а понятие о ней. В нашей «Щепке» дают хорошее понятие о профессии. Естественно, что это, с моей точки зрения, лучшее театральное училище.
Словом, приходя в театр, ты понимаешь, что как ничего не умел, так и не умеешь. И вот если, когда ты уже принят в театр, у тебя появляются силы и возможности опять продолжать учиться, тогда ты на правильном пути.
