— Олег Иванович...
— Только Олег, никаких Иванычей. А ты — Юра.
— Хорошо... Знаете, не могу забыть один момент в фильме «Служили два товарища»... Вот вы идете, идете в шинельке, а сверху оптический прицел на вас смотрит. И вам стреляют в спину, и вы так оборачиваетесь, как будто кто-то обидел или камень бросил в спину. А вас же уже убили... Вот этот взгляд — как вы это делаете?!
— Это техника.
— Не разрушайте иллюзий!
— Юра, вот смотри. Я иду. Вот сейчас я сделаю так же, как тогда.
И он мне показал. Раз, повернулся — и у него тот же самый взгляд, который был в фильме, в котором он снялся, наверное, лет сорок назад. Вот это ремесло! Потрясающе. Я был ошарашен, меня как током ударило. Это была прямая цитата! Человек в смокинге, с бабочкой, с фужером шампанского на роскошном банкете повернулся так же, как солдат, замызганный, заляпанный грязью, в шинели, в поле идущий, которому попадает пуля в спину.
Он был невероятный! Вспоминаю потрясающую картину «Любовник» Валерия Тодоровского с Гармашом и Янковским. Как я тогда ненавидел Серегу Гармаша, потому что мне казалось, там полная идентификация с персонажем! Я и эту женщину презирал! Я, взрослый человек, как одесский мальчишка, смотрел фильм и думал: «Как можно было изменять Янковскому с этим?!»
— Это такое счастье, что у вас нет профдеформации и вы можете смотреть кино как обычный зритель!
— Да, это действительно счастье! Конечно, потом, когда фильм закончится, он у меня разложится по профессиональным полочкам. Но в момент, когда я перед экраном, я либо не принимаю фильм, либо принимаю, и меня как в воронку засасывает.
— Вы каждый день что-то смотрите?
— Каждый. Не буду говорить, что у меня есть какое-то выделенное для этого время. Я, уставший, ложусь в кровать, у меня есть списочек, чего я еще не посмотрел...
— Списочек, наверное, огромный?
— Ну представьте, каким он может быть, если приблизительная цифра того, что в прошлом году снималось, учитывая платформы, каналы, прокат, сериалы, полные и короткие метры, — 500.
— Сериал «Слово пацана» смотрели?
— Да. И у меня к нему сложное отношение. Крыжовников — грандиозный режиссер, он владеет профессией невероятно. И время там передано точно, оно в одежде, в артефактах, в улице, в общении. Я это очень ценю, ведь всегда тоскуешь по правде. «Слово пацана» — потрясающая работа, это я вам человек из этого цеха говорю. Если вы спросите, хотел ли я там сняться, сыграть какого-нибудь дедушку, или директора школы, или какого-то избитого старика, я бы ответил: «Да!» Есть режиссеры, у которых все равно кого играть. И Жора Крыжовников — один из них.
Но если вы спросите, принимаю ли я этот сериал, я бы сказал: «С оговорками». Как человека меня смущает волна, которая началась. Не знаю, пошло уже или еще нет подражание фильму и попытки возродить этот способ жить на улице в маленьких городах российских? Не становится ли это принципом, по которому надо объединиться? Мое переживание тут родительское.
— Сейчас удивительный период — можно сказать, что рождается новое российское кино.
— Когда мы начали проект с рабочим названием «Самозанятые», о котором я уже упоминал, группа нормально прошла подготовительный процесс, но мы не нашли ни одного свободного павильона в Москве, где могли бы построить квартиру. Их нельзя было забронировать на три месяца вперед! Количество съемок такое, что я просто не могу передать. Когда ты видишь перемещающиеся по городу актерские домики на колесах, у тебя ощущение, что часть Москвы едет на съемки, а часть просто переезжает с одной площадки на другую.
А когда я снимался в роли Брежнева в «Олимпиаде», мы заехали черт знает куда, во Дворец культуры какой-то, а там уже на первом этаже шли съемки. Мы заняли второй этаж. На задворках тоже были киношники. Сегодня Москва — это Болливуд. У меня ощущение, что весь город — одна большая съемочная площадка. Я не знаю, где еще такое количество фильмов сейчас снимается, как в Москве.
