В наш Театр имени Станиславского он попал тоже непросто. Один московский театральный критик увидел игру Буркова в кемеровском театре и посоветовал обратить на него внимание режиссеру Львову-Анохину, дал координаты. Борис Александрович послал телеграмму Буркову с вызовом в Москву, а потом о ней забыл... Поэтому так получилось, что Жора приехал, а его никто не ждет. А театр вообще находился на гастролях в Минске. Бурков приехал туда, попросил его прослушать. Показывался в роли Поприщина из гоголевских «Записок сумасшедшего». И произвел очень хорошее впечатление. Правда, когда его спросили об образовании, бесхитростно ответил: «Нет у меня никакого образования. А что, разве не видно?» Ответ приняли с юмором. В это не могли поверить, ему ведь было уже за тридцать.
Я в тот момент уже несколько лет работала в Театре имени Станиславского — в 1961 году получила роль в спектакле «Сейлемские ведьмы». Из студии при театре меня взял в основную труппу сам Михаил Яншин, художественный руководитель. С 15 лет я выходила на сцену с такими известными актерами, как Евгений Урбанский, Евгений Леонов, Петр Глебов, Юрий Мальковский, и многими другими. Конечно, были свои представления о мужской красоте. Почему же мне понравился Жора? Мне показалось, что он просто копия Бельмондо, хотя это, конечно, не так. А я этим актером увлекалась. На самом деле, тут вопрос не в красоте. Просто человеческое притяжение двух людей, с первого взгляда. Когда по Театру имени Станиславского разнеслась новость о появлении очень талантливого, но чудного актера, всем хотелось его увидеть. Я встретилась с ним у доски распределения ролей.
Не обратить на Жору внимание в любом случае было трудно. Уж очень смешно он был одет, когда пришел в первый раз в наш театр. На нем были пиджак в фиолетовую клетку, брюки, сшитые из моряцкой робы, а под пиджаком — красный свитер. Волосы были зачесаны назад хохолком и намазаны бриолином. Наверное, именно такие представления были у Жоры, приехавшего в столицу из Перми, о том, как должен выглядеть столичный актер. «Вы Бурков?» — спросила я. «А вы Ухарова? — ответил он. И, немного помолчав, добавил: — Значит, будем играть вместе». Но и за этим клоунским нарядом я разглядела настоящее, его душу... У него пластика была другая, он как-то очень нежно и уютно ответил на мой вопрос. В каждой фразе, в каждом слове было что-то, что отличало его от Москвы, от людей, которые меня окружали раньше. И у меня возник к нему интерес... Жора был удивительно искренним и наивным человеком. У него в глазах светилась доброта, и я горжусь, что первой это разглядела.
