Неужели мои самые мрачные мысли оправдаются?.. «Шани» ты вправе отобрать от меня, но я прошу этого не делать. «Шани» — это сумма больших чувств, это наша любовь и наша тоска, наша радость и счастье, это не имя, поэтому оно не подлежит замене... Помни мои стоны, Лиинька, меня мучает совершенно непреодолимая тоска по тебе... Крепко, бесконечно нежно тебя целую, тебя, мое счастье. Твой Шани».
Дунаевский так и не смог забыть Лидию Смирнову
«Я, как всегда, когда он приезжал в Москву, пришла к нему в гостиницу и сделала свой знак, — вспоминала Смирнова. — Он мне открыл: пришло солнце! Рассказывал о своих планах, о своей работе, о том, что мы будем работать над новым фильмом музыкальным со мной в главной роли, рассказывал о нашем союзе. И вдруг он предложил мне руку и сердце, он сделал предложение. Так неожиданно. Я так растерялась. Я представила, как это... Я сразу подумала, как это я оставлю Сергея, эту нашу комнатку, эту печку, которая всегда дымит, нашу нищету. Это другая среда... Мне немножко стало страшно, так тревожно. Я сказала: «Вы знаете, я не знаю, я не могу. Не могу». И ушла.
Он уехал. Он уехал, и я получила еще два письма, ни телеграмм уже не было, ни звонков. Я узнаю, что он приехал в Москву. Я звоню по телефону, он дома. Тогда я надела черную шляпку с вуалеткой, такой строгий костюм и направилась к нему в гостиницу. Опять сделала такой знак. Открылась дверь... Солнца не было. Я говорю, что, что-нибудь случилось? — «Нет, ничего». — «Ну, а что же, я...» Он говорит: «Я вам предложил все, вы отказались... Я вас просто больше не люблю».
Вы знаете, мне в этот момент показалось, что я никогда никого так не любила, как его сейчас. Я думала, что вот он сейчас что-то бросит, остановит. Я говорю: «Ну что же, я... Мне уходить?» — «Как вам будет угодно». Я направилась к двери. Он меня не останавливает. Я еще дальше, дальше иду. И вдруг вот я уже ухожу, я ушла... Я ушла. И больше от Дунаевского ни одной весточки, ни одного звонка. Только 13-го февраля 41-го года, через несколько месяцев после разрыва, я опять получила корзину белой сирени».
Война. Съемки в боевом киносборнике, проводы Сергея на фронт, эвакуация в Алма-Ату и снова съемки — «Парень из нашего города», «Она защищает Родину», фильмы, которые вошли в золотой фонд нашего кинематографа, роли, которые остались в сердцах зрителей. И вдруг похоронка: Сергей пал смертью храбрых. И как только закончились съемки этой картины, Смирнову сразил тиф. Началась эпидемия, скончались 215 работников объединенной киностудии и их родственники. Когда Смирнову положили в больницу, единственное, о чем она упросила врачей, не брить ее наголо. Ее уже утвердили в новой роли в фильме «Морской батальон» — как же она будет сниматься без волос? Температура 39, 40... И вдруг сестра приносит ей телеграмму: «Такая человечина, как вы, не может умереть. Дунаевский». Она решила, что это очередной приступ бреда. Но когда пришла в себя, увидела на столике телеграфный бланк и букет цветов. «Он приходил, — рассказывала сестра, — очень волновался, спрашивал, как вы, не надо ли чего».
