Он присылал ей корзины сирени, ежедневно писал взволнованные письма и телеграммы. Лида аккуратно на них отвечала, а иногда... просила это сделать друга, актера Шишкина. У нее на съемках следующего фильма начался уже другой, и тоже безумный, роман, с капитаном корабля. Но когда капитан приехал к ней в Москву не в морской форме, а в гражданском одеянии, да еще в шапке «пирожком», она ему отказала.
На те съемки в Ялту она приехала ранней весной 1940 года сниматься в новом фильме. Ей предлагали много новых ролей после грандиозного успеха «Моей любви». Письма от Дунаевского она получала здесь, на ялтинской почте, почта эта не меняла свой адрес, наверное, уже сто лет. В окошке «до востребования» Смирнову скоро все хорошо узнали и говорили ей: «Сегодня вам письмо и телеграмма». Или: «Сегодня вам ничего нет». Или вдруг: «Сегодня вам три письма и три телеграммы».
«Я даже не буду пытаться рассказывать тебе о своем состоянии, это почти изнеможение, моральное и физическое, — писал он ей. — Сегодня думал получить твои письма, а они еще не пришли... Нужна ты мне, Лиинька, очень нужна, моя Ли. Мне кажется, что именно теперь, как никогда за все время нашей дружбы и любви, нужно быть с тобой, общаться, видеть тебя, говорить с тобой... Я стал бояться нашей разлуки. Почему-то не могу простить тебе моей боли».
День рождения Смирновой, 13 февраля, стал для Дунаевского знаменательным. И каждый месяц 13-го числа она получала корзину белой сирени. Так было и в Ялте. Картина называлась «Случай в вулкане». Смирнова в ней сыграла главную роль радистки Наташи, а вулкан, в котором произошел этот самый случай, соорудили на Ай-Петри. Сделали огромное корыто, заполнили его нафталином, подожгли, и актеры в дыму и копоти карабкались по скалам якобы из кратера вулкана, а потом сутки не могли с себя смыть куски липкой и жирной сажи... Несколько эпизодов картины снимали на пароходе, его специально арендовала студия. Плавание продолжалось месяц, а когда съемочная группа сошла на берег, капитан корабля, не сводивший во время съемок со Смирновой влюбленных глаз, каждый раз, проходя мимо Ялты, давал несколько протяжных гудков. «Лида, — смеялись товарищи, — это тебе твой поклонник знаки подает».
«А знаешь, что я тебе скажу, моя девочка? — продолжал писать Дунаевский. — Твои два письма последние очень не похожи на все остальные, я даже начинаю думать, что ты с меньшей охотой мне пишешь, что ты меньше стала меня любить...
