«Ты живешь по уставу раннего «Современника»! — говорил Козаков Далю. — Но того «Современника» уже нет»
Вскоре я поняла: с его стороны то странное происшествие не было пьяной выходкой. Просто если Олега заставляли играть что-то банальное, незначительное — тут-то он и начинал выделывать разные фортели. Один раз во «Вкусе черешни» понес отсебятину, считалочку какую-то вставил в текст. И из-за кулис это видел Ефремов. Смотрел, смотрел, а потом как давай хохотать... И никак Даля не наказал. Так уж сложилось: Олегу прощали в театре все. Перед его невероятным обаянием, добротой, искренностью никто не мог устоять. А уж то, что он очень талантлив, мы поняли сразу. Так что ни один артист, включая самого Ефремова, не пользовался у нас такой свободой.
Вот от чего Олег сразу пришел в восторг в «Современнике» — так это от нашего товарищества. Собственного свободного времени у нас вообще не было — его следовало целиком посвящать делу. С утра встал, оделся и пошел в театр. А там — до ночи. То репетиция, то собрание, то спектакль... Бывало, что и после спектакля Олег Николаевич объявлял: «Мне надо показать вам новую пьесу. А когда? Завтра с 12 часов репетиция... Давайте сейчас, что ли?» И до четырех ночи читка. А как выходной подойдет, он спрашивает: «Как проведем вместе свободный день?» Новый год — Ефремов дает мне задание: «Мила, что придумаем на праздник?» Он буквально не отпускал от себя актеров, ненавидел пропуски, если человек без причины не явился в театр — сердился... Ввел штраф три рубля за опоздание. Лиля Толмачева любила опаздывать, и вот ей приходилось платить. Правда, эти деньги потом шли на конфеты нашим же женщинам.
Я не знаю, чем объяснить нашу тогдашнюю преданность театру — это нынешнему поколению будет сложно понять. Как такой коллектив вообще мог существовать? На основании чего 30 взрослых людей отказывались от всего, забывали про личную жизнь?.. Как согласились работать на износ, не думая даже о здоровье?
Что и говорить, такого коллектива, где бы все друг другу помогали и были буквально одной семьей, наверное, нигде больше не было. У некоторых наших артистов Даль даже жил! Сначала нашел приют у Гали Соколовой. У нее, в отличие от многих, была собственная квартира. Когда мы были на гастролях, Галя скупила на аукционе в антикварном магазине мебельный «лом». Мы его собрали, починили и в итоге стали обладателями шикарной мебели красного дерева. В эту уютно обставленную квартирку к Гале толпами ходили наши молодые артисты. Надо же им было где-то собираться, а рестораны не по карману. Приходил туда и Олег. Бывало, он засиживался в театре допоздна, и Галя говорила: «Ночуй у меня».
Далю у Гали страшно нравилось, там все было в его кусе. Хозяйка подавала прекрасный кофе и всегда узнавала вкусы гостя, спрашивала: «Что тебе приготовить?» А Олег обожал, чтобы за ним ухаживали. Еще он подружился с Люсей Крыловой, женой Табакова. Она ведрами и противнями заготавливала различные блюда и приносила все это в театр, чтобы покормить наших артистов. Особенно Люсе хорошо удавалась ее фирменная капуста, которую Олег обожал. Крылова вообще у нас была уникальный мастер на все руки. Если кому-то надо, запросто могла положить плитку, починить розетку, поменять в ванной кран. Олега это страшно удивляло, потому что сам он был человеком не хозяйственным. И у нас многие парни такими были, потому что быт в то время для нас не существовал. И тем не менее мы неплохо жили, потому что у нас была такая система: за все услуги благодарить концертами.
