Актеры часто становятся жертвами самолюбования. Одна из наших основных задач — нравиться всем. Но у Фоменко была другая концепция. «Восприятие важнее самовыражения», — любил повторять он.
Фоменко вообще был мастером давать заветы. Когда у нас что-то не получалось, говорил: «С водами мы потеряли ребенка» или «Вера есть, уверенности нет». Выражался всегда очень емко, обучал одной фразой.
А был еще один преподаватель, Евгений Борисович Каменькович. Нас, молодых актеров, он готовил к реальной жизни, в которой были девяностые, нищие театры, где ничего не платили, и полное отсутствие киноиндустрии — даже «Мосфильм» простаивал без дела.
Как-то Евгений Борисович собрал нас и сказал: «Вы должны быть очень богатыми людьми, чтобы заниматься этой профессией, потому что позволить себе быть актером может только по-настоящему состоятельный человек».
Страха, что я иду в профессию, которая окажется потом никому не нужной, у меня почему-то не было. Когда ты молод и находишься в творческой среде, много чего не замечаешь.
А наша семья меж тем переживала не лучшие времена. Папа работал на трех работах, зарплату ему постоянно задерживали. Маме повезло больше — благодаря знанию английского языка она устроилась в международную организацию и какое-то время кормила всю нашу семью. Но главное, что родители не потеряли профессию, что им не пришлось торговать на улице. А я вот попытался.
Один мой сокурсник дал на реализацию куртки. Я взял чемодан, сложил в него весь этот шмот и пошел на Черемушкинский рынок — встал в ряду продающих всякое барахло. Талант перевоплощений не сработал — промерз я тогда жутко, ни одной куртки у меня не купили. Так и отдал все обратно: «Извини, не получилось».
А потом в Москве открылся клуб «Птюч». В бывшем бомбоубежище в 5-м Монетчиковском переулке крутили диптрансовое техно. С моим другом, актером Томасом Моцкусом, я стал работать там по ночам. Заткнув уши ватой — так громко играла музыка, — мы стояли за баром и выполняли черновую работу на кухне. А после смены приходили в институт на репетиции. Один раз так и уснули, завернувшись в занавес, благополучно проспали какую-то лекцию и были обнаружены на сценическом движении. Но никто ничего не сказал — все понимали.
