Раз в месяц в Зеркальной гостиной и салоне устраивались ночные «огоньки» с карнавалом и дискотекой. Развлекая гостей, создавая «не совсем театральную атмосферу», актеры вольно или невольно раскручивали их на дорогие коньяки и прочую огненную воду: от размера выручки бара зависел и наш бонус. Такая консумация приносила неплохие дивиденды — на кеш, полученный за одну ночь, можно было широко жить до следующего «огонька».
У меня был еще хотя и незначительный, но приятный приработок: играл в паре групп на бас-гитаре. Полтора года совмещал концертную деятельность с театром, однако со временем встала проблема выбора и гитару пришлось отложить в сторону. Через какое-то время ушел и из «Буффа» — появились приглашения в драматические спектакли-антрепризы, которые по-актерски гораздо привлекательнее.
— В спектаклях «Ваша сестра и пленница» и «Прекрасен, чуден Божий свет» вы играли со Светланой Николаевной Крючковой, о суровом характере которой в актерской и журналистской среде ходят легенды. Как вам с ней работалось?
— Это тот случай, когда легенды правдивы. Светлана Николаевна человек трудный, но быть ее партнером на сцене, наблюдать за ее работой на репетиции или спектакле ни с чем не сравнимое удовольствие! И опыт. Ну а от разногласий куда деться? Разносы получал регулярно по разным поводам и с разной степенью беспощадности, но старался относиться к этому как к части творческого и образовательного процесса.
«Вашу сестру и пленницу» по пьесе Людмилы Разумовской ставил Олег Огий в питерском продюсерском центре «Театральный дом». Команда собралась значительная: Игорь Скляр, Коля Добрынин, Михаил Жигалов, Женя Сидихин, Илзе Лиепа, ну и, конечно, Светлана Николаевна, рядом с которой не всякому актеру и режиссеру удастся удержаться на коне. Думаю, и Огий не станет отрицать, что авторство и решение ключевых сцен в спектакле принадлежало именно Крючковой. Светлана Николаевна при ее невероятном профессионализме ведь еще и мастер убеждения, уникальный педагог.
— Так за что же вам все-таки доставалось?
— Было за что. На одном из спектаклей, не выходя из образа слегка придурковатого персонажа, решил позволить себе смелую импровизацию — понятно, из лучших побуждений, и мне казалось, что сделал это удивительно удачно. В итоге получил мощнейший разгром от Светланы Николаевны: «Ты не один на сцене! Есть ансамбль, и выдавать концептуальные новшества, в которых теряются и партнеры, и зрители, тянуть одеяло на себя, разрушая общую гармонию, недопустимо! Весь спектакль похоронил!»
Я сделал выводы, но, очевидно, какие-то не те, поскольку на другом спектакле попытался Крючкову расколоть. Опять же из лучших побуждений! Удалось! Смех Светлана Николаевна сдерживать не стала и, разумеется, вплела его в канву персонажа, однако в ее глазах гигантскими буквами было написано: «Убью, сволочь!»
Что же касается двух главных провинностей, в них — простите за каламбур — я не был виноват. У Светланы Николаевны есть одна слабость — она панически боится мышей, что странно: вроде бы это ее все должны бояться... Пачку сигарет и какой-то мелкий реквизит на игровой лестнице, по которой Крючкова спускалась с подиума, я оставил по рассеянности. И вот ее драматичный, пробирающий насквозь монолог заканчивается; при полном затемнении в образе Елизаветы I Тюдор прославленная актриса величественно сходит по лестнице, где ей под ноги попадается нечто, чего быть не должно, она наступает на мое барахло и с громоподобной матерной тирадой, которую слышит весь театр включая билетеров, падает за сцену. В зале повисает мертвая тишина: все вслушиваются в родной мат, да еще и из уст народной артистки! После спектакля я повинился, но получил от Светланы Николаевны с избытком.
