То же предлагали и другим роженицам: мальчиков назвать Юрами, а девочек Валями в честь жены Гагарина. Самое смешное, что Валентин получилось много, а из мальчиков Юрием стал я один, остальные родители отказались. Мама чрезвычайно гордилась, что назвала меня в честь космонавта, а папе было все равно: главное, что у него есть сын, продолжатель рода. Во второй раз «заказали» девочку, но через четыре года на свет появился Коля — мой младший брат.
Память «щелкает» и выдает еще одну фотографию. Мы с братом на «Золотом Остапе». Остров Валаам. Александр Ширвиндт от него не отходит: «Коля, ты где? Я на банкет без тебя не иду!» Брат улыбается. Я взрывной, а он очень спокойный, несуетливый, никого никогда не обидит. Если человек не понравился — просто отойдет в сторонку. Мне кажется, это золотое качество. Я вспыльчивый, могу «гавкнуть» в сердцах, а Коля — никогда.
Мы и внешне разные. Я похож на маму, характер — отцовский. Брат наоборот: вылитый папа, но очень домашний, обстоятельный, чаще молчаливый, хотя в душе тоже артист. Если уж разойдется в компании и что-то рассказывает — все умирают со смеху. Брата без экзаменов брали в ЛГИТМиК. Он приехал ко мне в гости в Ленинград, и педагоги, увидев высокого красивого парня, сразу предложили его зачислить. Отказался и сейчас говорит, что не жалеет.
Сорваться с места для него проблема. Я вечно куда-то бегу, и чем чаще сижу в поезде или самолете — тем счастливее. Отец не зря звал меня цыганом: я объездил уже полмира. Коля летать не любит, взял его как-то с собой на гастроли, так он извелся, хотя это была всего пара городов. У брата через несколько дней заболела голова, он устал, не высыпался и побыстрее хотел домой. Как и я, окончил машиностроительный институт, у него маленький бизнес, который кормит семью, а в свободное время — охота и рыбалка.
У меня тоже есть диплом инженера, получил его до театрального института. Вообще-то я мечтал стать летчиком и после восьмого класса подал документы в Тамбовское высшее военное авиационное училище. Папа одобрил эту затею, в Курган из Тамбова приехала медицинская комиссия. Я прошел первый круг врачей, второй, а на третьем завалился. Это, пожалуй, одна из самых ярких картинок в моей памяти.
Помню, как меня осматривали доктора. Сидит за столом натуральная бабка-ёжка, председатель медкомиссии, лет за семьдесят. Послушав, проверив пульс и заглянув в рот, она вдруг выдает: «Не годен!» Как не годен?! Мыслями я уже в небе, за штурвалом. Оказалось, у меня неправильный прикус, а от этого зависит, смогу ли держать во рту кислородную трубку. Ясно, что из-за моих зубов конструкцию никто не будет переделывать. Испытал настоящий шок. А она спокойно так продолжает: «Да не переживайте, много еще профессий...»
