— С женой все эти четыре года не виделись?
— Пока шло следствие, нет. После суда состоялось первое свидание: Люся, мои мама, папа и через стекло — я с телефонной трубкой в руках. Сказал, что хочу уехать из страны. Многие мои однокурсники еще в семидесятых оказались в Израиле и рассказывали, что неплохо устроились. Мама чуть не заплакала:
— Но мы же никогда не увидимся, если ты уедешь!
— Мам, а что, вот так лучше?
— Ну, выйдешь, поговорим.
Вышел. Люся дождалась, хотя многие семьи не выдерживали такого испытания, ломались. Из принципа через суд восстановился на работе и начал обдумывать отъезд.
Антисемитская тема все еще была, как сегодня говорят, в тренде. С детства привык, что есть некие «мы» и все остальные, к которым относилась и моя семья. Об этом я узнал, когда мне было пять лет. Мы ехали с отцом в автобусе, и какой-то мужик наступил мне на ногу — скорее всего не нарочно.
Папа сказал:
— Осторожно, ребенок ведь!
— А вы «рули» свои уберите, и ничего не будет, — громко заявил тот.
Пока я осмысливал фразу, папа побагровел, приподнял мужика и со всей силы бросил в дверь. Автобус остановился, мужик вылетел на улицу. Наступила звенящая тишина.
Мы вышли, и отец сказал:
— Сынок, мы евреи. Имей в виду, как только услышишь что-то оскорбительное по этому поводу, сразу бей в морду.
Что я и стал делать с разным уровнем успешности.
Уехать в те годы можно было в Израиль, но надо было долго ждать. К тому же мне хотелось в Америку, где нет понятий «мы» и «вы».
В 1990-м с младшим сыном Кириллом сели в свою потрепанную «ладу-девятку», погрузили две гитары, чемодан с пледами и кое-какими вещами, с едой на первое время — пачкой сахара, двумя буханками и разными ложками-вилками. И «огородами», через Западную Украину, отправились в Венгрию, а затем в Австрию. Жена на поезде поехала в Швейцарию по гостевому приглашению и временно поселилась у знакомых.
В багажнике уместились еще несколько полевых биноклей и упаковки командирских часов — кто-то из знакомых сказал, что их можно выгодно продать за границей. Валюту тогда нельзя было свободно купить, двести долларов — и все. Товар наш расхватали уже на границе, я пожалел, что не взял больше.
План был таким: заработать на визу, поехать за Люсей, затем лететь в Америку и подавать прошение о политическом убежище. А где заработать-то? Занимались с сыном извозом, собирали в фермерских садах яблоки, убирали траву. Пели под гитару на улицах Вены. Старший сын Слава в то время работал в «Интуристе», ему было проще.
