Юра много говорил, солировал за столом. Все поверхностно, ни о чем, слишком много слов «лодка», «море», «шторм». Я любой разговор из вежливости могу поддержать, но было понятно: ему это не надо. Потом он взял телефон и стал фотографировать наш дом: детские комнаты, третий этаж, гостиную с кухней.
— Ты же не против? — поинтересовался он у Стаса.
— Конечно, конечно...
Я насторожилась, а потом подумала: наверное, он для своего будущего ремонта фотографирует.
Мы со Стасом придерживались убеждения: мама настолько мудрый человек, что неспособна совершить ошибку. А что эта ошибка станет еще и роковой, никто не мог предположить.
Я не имела никакого морального права ей что-то запрещать, открывать глаза. Хотя мне он сразу не понравился, но не буду же через полицию наводить справки? Однажды попыталась осторожно спросить у мамы:
— А ты уверена, что это тот самый человек?
Она резко оборвала разговор:
— Я даже не хочу на эту тему говорить...
Мама была ослеплена. Она давала интервью, говорила о новоиспеченном избраннике, что «это самая большая любовь ее жизни», что она не чувствует времени, возраста. И я подумала: «Может, и правда мама счастлива? Если она влюбилась, дай Бог, чтобы все сложилось. В конце концов, не уживутся — разведутся».
Я всегда против спешки. «Семь раз отмерь, один раз отрежь» — мой принцип в жизни. Зачем он так торопился жениться, а потом и венчаться? Второго июля Юра получил документ о разводе, и в тот же день они с мамой подали заявление на регистрацию брака в Сочи. Я попросила Стаса поговорить с мамой. Он позвонил ей за несколько дней до ЗАГСа.
— Валентина Валерьевна, вы не спешите? Может, надо подождать, внимательнее присмотреться к этому человеку? Боюсь, это может плохо закончиться...
Она ответила:
— А ты не бойся, — и повесила трубку.
Если бы я даже деликатно стала говорить о нем плохо, могла с ней поссориться. Да она и не спрашивала моего мнения. В конце концов, не мне же с ним жить? Говорить с ней на эту тему было бесполезно. Она приезжала к нам без него.
— Как Юрочка?
— Все хорошо.
Мы приняли его в свою семью, я в переписке называла его Юрочкой. Но он как был чужим человеком, так им и остался. Матвей очень старался наладить с ним отношения, когда Юре стало плохо, ухаживал за ним. Однако стоило Матвею сказать, что маме может стать очень плохо и не надо ей наливать, так как у нее непереносимость алкоголя, как тот, по сути, выгнал его из дома. Матвей даже вещи и документы не смог забрать...
