Его слова напомнили цитату из моей любимой пьесы Эрдмана «Самоубийца»: «Мы сидим здесь в глубоком трауре и беседуем о покойнице». Я улетела с семьей в Америку, и между нами возникла пропасть — океан. Но как ни странно, океан нас и помирил. Расстояние лечит: боль от обид прошла и начался путь к нашему сближению...
Когда мы снова встретились, не вспоминали о прошлом. Это было негласным табу. Но я прекрасно знаю своего отца: он все помнил и считал, что прав. Не случалось в жизни такого, когда бы он признался в своей вине. Первой всегда шла мириться мама: «Ну Вовунчик, что ты?» У меня другой характер. Мне эти семь лет дались кровью. Я не хотела войны, я за мир. Но это была боль за маму, за папу, за меня, за сына...
Разлука с отцом помогла мне вылечиться и посмотреть на все сверху, из космоса. Если бы жила рядом, страдала бы все время, переживала. Самое главное, мы остались бы чужими. А так боль потихонечку ушла. Я стала мудрее, на многое смотрела уже совсем другими глазами. Очень скучала по отцу, мне его стало не хватать. Повесила у своей кровати старые фотографии: вот папа с мамой — молодые, красивые, улыбаются в камеру. Вот рядом с папой маленькая девочка — это я... Каждое утро, проснувшись, смотрю на моих родных людей.
Научилась его понимать, признавать свои ошибки и прощать чужие. Есть и моя вина в нашей многолетней ссоре. Я виновата в том, что не реализовала папину мечту. Отец часто рисовал такую картинку: он сидит во главе большого стола, а вокруг жена, дочь с мужем, внук. Он был лишен этого.
Все-таки мы оставались родными людьми. Поняла главное: папа у меня один и я у него единственная дочь, все остальное неважно. Во мне долго жили два негативных чувства, разъедали изнутри — ревность и эгоизм. Не хотела понять и услышать отца. Ведь он пытался объяснить, что ему нужна семья, что один погибнет. На это твердила: а как же я, а как же твой внук?
Я много думала об этом. Понадобились годы, чтобы поняла: в этой истории нет правых и виноватых. Признала в конце концов, что именно благодаря Лене он прожил так долго.
Жизнь коротка, нельзя тратить ее на обиды. Решение восстановить отношения приняла сама. Считала, что внук должен снова познакомиться со своим дедом. Он ведь ни в чем не виноват. Пусть знает о дедушке только хорошее. Позвонила папиной двоюродной сестре: «Мы приезжаем, если отцу интересно увидеться с Вовой, пусть приходит».
И он пришел. Мы при встрече поцеловались. «Давайте я вас в цирк отведу?» — предложил папа. Мы втроем пошли в цирк. Папа провел внука за кулисы, ему даже дали подержать игуану, они смотрели на слонов. Вот так все и наладилось, и я стала летать к отцу через океан. Мы общались, как будто ничего не произошло. Раз в год на майские праздники, на день рождения отца, приезжала в Москву. Жила то у Валерочки Гаркалина, то у подруги. Конечно, заходила в родительскую квартиру. У меня больно щемило сердце, когда видела фотографию мамы на стене.
