И вот стоим мы с Джуди и рассматриваем людей, сходящих с эскалатора. Их много, все примерно одинаковые: хмурые, одеты в тяжелые драповые пальто, быстро куда-то бегут. Я ни разу не видела ни Севу, ни Бориса, боялась их пропустить. Сестра успокаивала: «Ты в толпе их сразу узнаешь, это же рокеры и выглядят соответственно».
Каково же было наше удивление, когда ребята оказались одетыми точно так же, как и остальные. Ни тебе рваных штанов, ни кожаных курток с шипами... Но Бориса я действительно узнала, как только встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся, и в ту же самую секунду я почувствовала, что мы станем друзьями, что еще не раз вернусь в Россию и что этот человек сыграет огромную роль в моей жизни. Случилась какая-то магия.
«Поехали ко мне», — скомандовал Сева. Вскоре мы оказались у него дома. Это была живописная квартира, на стенах — картины и плакаты, много книг на полках. Меня удивил шикарный паркет, необходимость снимать обувь и надевать тапки — в Америке так не принято. Сева заварил чай, принес печенье, мы сидели и разговаривали. Когда открыл рот Борис, я просто обалдела от его космической харизмы и бесповоротно в него влюбилась. Это обожание осталось со мной до сих пор.
Я все еще думала, что в России нет никакого рок-н-ролла, и поэтому с важным видом показала новым знакомым альбом со своими песнями. Посмотрев, как он оформлен, ребята впечатлились. Потом протянула Борису плеер, он лег на диван, закрыл глаза и начал слушать. Песни ему понравились, особенно «Мальчики — мои игрушки», он воспринял ее как панк. Но сейчас понимаю: те первые песни были довольно глупыми. Кому интересно слушать о жизни благополучных девочек и мальчиков с их «страданиями»?
В ответ Борис решил продемонстрировать свое творчество: «У меня есть группа «Аквариум», только выпускать альбомы нам не разрешают. Поэтому мы записываем все на магнитофон, а потом копируем музыку на магнитофонные катушки и кассеты». Одну из таких кассет он и поставил. Вопреки моим ожиданиям музыка была отличного качества. Она звучала как «фирменная». А потом ребята начали переводить тексты, и я поняла, насколько далека в своем творчестве от настоящей поэзии. Слова, написанные Борисом, были глубокими, с философским смыслом. Ошарашенная, не знала, что сказать, и лишь повторяла про себя: «Какой кайф!» С того вечера Борис стал моим богом. От него действительно будто шел свет.
