После концерта Витя дежурил в кочегарке. И меня туда позвал. Прихожу. Кроме меня там никого не было. Мы сидели рядом и как завороженные смотрели на огонь. Вокруг копоть, черный уголь, а на душе фиалки цветут...
Вскоре на «Камчатку» завалилась толпа народу, Юра Каспарян в том числе. Это был, наверное, знак свыше, что не надо мне оставаться у Вити. Неправильно это. Я очень испугалась будущего и буквально вцепилась в Юру. А он обрадовался, что ему внимание уделяю. Витя молча сидит напротив, курит непрерывно и исподлобья за мной наблюдает. Чувствует: сейчас что-то произойдет.
«Боже, какая я скотина! А как же Марьяна, которая собирает за Витей каждую бумажечку? Как я ей потом в глаза буду смотреть? — Она, официальная жена, с ребенком сидела дома и преданно ждала Витю. — Надо что-то делать», — стучало в голове. Я киваю Юре: мол, уходим. Помню глаза Вити. Он так на меня посмотрел, что тошно стало. Это как из поезда выпрыгнуть на полном ходу. Если бы я осталась, мне оттуда живой и невредимой было уже не уйти.
Я трусливо сбежала, чтобы раз и навсегда прекратить наши отношения. А это можно было сделать только с помощью харакири. До сих пор сожалею, что так жестоко поступила, причинила такую боль, а главное — НИ ЗА ЧТО! Я была свободной, вольной птицей, а он нет. Вот и вся история. Но могла ведь объяснить словами: «Прости, Витя, но мне очень нравится Марьяна. Я не могу...» Да тысячу причин могла найти. Но я выбрала самый болезненный способ.
Мне было очень больно, а ему каково? Девушка, которая ему нравилась, ушла с его близким другом. Да не нужен был мне Юра сто лет! Хотя он нежнейший человек, внимательный. «Поедем ко мне?» — спросил Юра в такси. Я кивнула головой. Его папа, профессор, уехал куда-то ловить бабочек, и мы отправились в Купчино.
Он очень хорошо ко мне относился, но все равно было тяжко. А тут еще объявилась Джоанна Стингрей, дочка американского миллионера. Она часто приезжала в СССР и очень скоро оказалась внутри тусовки. Все время маячила на горизонте и сразу же положила глаз на красавчика Каспаряна. Помню, Витя однажды пожаловался на нее. Как-то Джоанна привезла ему кеды, не оторвав ценник, где было написано «$8»: «Представляешь, Маша, она нам, как папуасам, на распродаже покупает вещи».
Джоанне, естественно, донесли, что у ее любимого Юрочки роман. Однажды берет меня за руку, отводит в сторону:
— Маша, Юра — мой мальчик, но... твой друг.
— В смысле?
— Это МОЙ мальчик.
Ну ладно. Мы объяснились с Юрой и расстались. Я уехала в Москву, а у Джоанны Стингрей и Юры Каспаряна была пышная свадьба. Правда, прожили они вместе совсем недолго.
С Витей мы больше не общались. Прошел год. Режиссер фильма «Игла» Рашид Нугманов хотел пригласить меня в эту картину, но Витя сказал: «Нет, только не Бородина». Так получилось, что мы оба снимались в кино: Витя в «Игле», а я в «Прощай, шпана замоскворецкая...» и жили в мосфильмовской гостинице.
Кстати, в фильм «Шпана» я попала благодаря удаче. Режиссер Александр Панкратов нашел мое фото в картотеке и пригласил на пробу. Я ему очень понравилась. Но пришлось за меня биться с Райзманом.
— Что за эротика? Ее не пропустит Госкино.
— А я только эту хочу!
По поводу моей Милки режиссера Александра Панкратова песочили на партсобрании: «Это какая-то буржуазная девица. Ты ее рот видел? Не слышал, что «секса у нас нет»? Джейн Фонды нам не нужны». Еле меня утвердили. А в итоге я получила Приз за лучшую женскую роль в Барселоне...
