Одним словом, Вера обломалась ужасно, мне кажется, она хотела выйти за Курехина замуж. С Нахапетовым они расстались, он уехал в Штаты, а тут вдруг она понимает, что Сергей со мной. Да мы ничего и не скрывали. Ходили, открыто взявшись за руки, по «Ленфильму», вместе заваливались в гости к его друзьям. Да мне и надоело скрывать, думать о других. Ну сколько можно?
На этот раз мы с Сережей были в равном положении: он женат, я замужем. Совесть меня не мучила. Мой муж художник Ваня Кочкарев в это время в Лондоне крутил роман с некой англичанкой. Кстати, в итоге они поженились, она сейчас работает в Москве. Так что мы были квиты.
Мы с Сережей долго только невинно целовались. Вечера он проводил дома, с женой и дочкой. Однажды сидим у Африки (Сергея Бугаева) в мастерской, вдруг Курехин собирается уходить.
— Ты куда?
— Меня Верочка попросила встретить ее с девочками на вокзале.
— С какой стати ты будешь их встречать?
— Ну прекрати, это в последний раз.
— Вере больше некого попросить, кроме тебя?
— Видимо, нет... Только, пожалуйста, никуда не уходи. Дождись меня.
Как только за ним захлопнулась дверь, я уехала к Никите Михайловскому в квартиру на Скороходова. Там и спряталась, тогда не было мобильных телефонов. Курехин тем временем вернулся к Африке.
— Где Маша?
— Ушла.
— Куда?
— Не знаю.
Он бросился меня искать по знакомым. С большим трудом нашел у Михайловского. Вот все и случилось... Без прелюдий.
После этого мы все чаще оставались ночевать у друзей, потом у меня образовалась квартирка на Фонтанке — обменяла свою двухкомнатную в Каневе на питерское жилье. Сережина жена Настя обо мне все знала, но как мудрая женщина предпочитала терпеть. Мы, естественно, соблюдали конспирацию. Аркаша, его друг, звонил ему домой и произносил зашифрованную фразу: «Ванечка приехал, ждет тебя» — это означало, что я в Питере. Мы часто у Аркаши в мастерской ночевали.
Однажды над нами подшутил его сын Коля. Мы спали на втором этаже, этот хулиган постучал к нам и с тревогой закричал: «Сережа, тут ваша жена приехала!» Я замерла: сейчас начнется скандал с битьем чужой посуды. Сережа вначале испуганно встрепенулся, а потом совершенно спокойно сказал: «Очень хорошо! Завтра в Париж уедем!»
Мы спускаемся:
— А где жена?
Аркаша смеется:
— Да этот придурок пошутил, хотел проверить вашу реакцию.
В этот день я ходила счастливой: Сережа своим «Завтра в Париж уедем!» признался в любви. Мне этого было достаточно. Уводить его из семьи я не собиралась. Да и Настя как могла защищалась. Например присылала восьмилетнюю Лизу с бутербродами на съемку. Я водила девочку в буфет.
— Может, Лизочка, тебе купить что-нибудь?
Она поджимала губы:
— Нет. Мама велела у вас ничего не брать...
Я читала интервью, которые после смерти Сережи давала его жена. Она там подробно рассказывала, как он любил ее, как был с ней счастлив. Не верю. Настя никогда никого не звала в гости, не устраивала вечеринок с вкусной едой. Она была в образе светской дамы. «Я — профессорская дочка, а ты кто?» — мне кажется, она всем своим видом демонстрировала Сереже, что он не из ее круга. Он ведь институт культуры не окончил, не имел высшего образования. Мы встречались с ней на выступлениях «Поп-механики» в дворницкой у Бори Гребенщикова. Она мне нравилась внешне — худенькая, со вздернутым носиком.
Сережа любил подшучивать:
— Я такой похотливый. Ты будешь прощать мне романы?
— Я тоже очень похотливая. Не знаю, хватит ли у тебя сил после меня на других женщин. Котик мой, буду тебе такие пирожки печь, что ты и на сторону не посмотришь!
