А на следующий год не взяли в академию из-за... роста! Видимо, мир кино поразил тот же бич, что и балетный, — искали высоких модельных героинь. Я стала работать где придется: курьером, уборщицей в бизнес-центре, официанткой во французском кафе... Там оказалось особенно тяжело, ведь надо было всем улыбаться.
На четвертый год ноги в СПбГАТИ уже не шли, появились депрессивные мысли: «Может, это не мой путь, я просто бездарна и что-то перепутала?» И вот с таким наплевательским отношением вдруг поступила туда на курс Сергея Дмитриевича Черкасского. Сейчас понимаю, что испытания были к лучшему — я должна была учиться именно у этого мастера, потому что сыграла под его руководством потрясающие роли.
В академии меня накрыла первая любовь к однокурснику Диме. Вообще моя личная жизнь началась не слишком рано — не до мальчиков было, думала только о том, как стать актрисой. С кем-то, конечно, гуляла, но серьезных отношений не складывалось, а тут у нас даже случился студенческий брак. Мы поженились и сняли комнату в коммуналке.
Продержались год. И проблема опять же в том, что не до семьи нам обоим было. Жили учебой, а поскольку в академии запрещали сниматься, в свободное время подрабатывали на автомойке: я диспетчером, Дима мыл машины. Смены брали ночные, а по утрам, до начала занятий, я в академии еще полы мыла — и все равно еле сводили концы с концами. На то, чтобы быть образцовой женой, сил уже не хватало, оба слишком уставали.
Семьи не получилось — мы разошлись, но продолжали учиться на одном курсе. Сначала было сложно, потом отошли, играли спектакли вместе. Сейчас у Димы жена и ребенок, мы видимся на встречах выпускников и нормально общаемся.
Начиная с третьего курса нам разрешили сниматься, и я начала играть в эпизодах сериалов «Улицы разбитых фонарей 10», «Литейный», «Ментовские войны», «Шеф»... Тогда же случилась первая серьезная главная роль в фестивальном фильме «Игры детей взрослого возраста» режиссера Ильи Казанкова. И тут мне открылись такие нюансы профессиональной работы на площадке, как умение чувствовать кадр, свет, вставать на точки, повторять движения, чтобы потом смонтироваться... Это была сложная психологичная драма, мы репетировали и проговаривали каждую сцену.
Я играла девочку с конной фермы. Пришлось осваивать верховую езду, в академии нас этому не учили. В седле чувствовала себя довольно уверенно, однако лошадь переживала за жеребенка, который ждал на конюшне, то и дело к нему прислушивалась. Однажды на нее что-то нашло: она, перепрыгнув ограждение, понеслась через поле в лес. Я вцепилась в поводья: «Главное — удержаться!» А потом лошадь, видимо, снова услышала своего малыша и ринулась назад, преодолела несколько препятствий, ее остановили только у входа в конюшню. Так что теперь могу считать себя профессиональной наездницей.
