Телецентр находился на вершине одной сопки Петропавловска-Камчатского, а мы жили на соседней. Когда дули сильные вьюги, транспорт не ходил, да и людям не рекомендовали появляться на улице. Но как раз в один из таких «погожих деньков» меня позвали в студию, чтобы снять номер для новогодней ночи. Мама не могла оставить дома маленькую Лизу, поэтому несла ее в одной руке и мои костюмы для танца в другой.
На обратном пути вьюга усилилась — налетал ветер, вырывал и уносил то мою сестренку, то наряды. Снег валил стеной, мы просто продирались сквозь него. Когда спустились с сопки телецентра, мама поняла, что подняться на нашу с вещами и детьми не сможет. Она оставила нас в подъезде одного из домов, а сама пошла наверх, чтобы сначала отнести костюмы, и куда-то запропастилась. Как потом выяснилось, у самого порога провалилась по горло в сугроб и не могла выбраться. Звала на помощь соседку: «Люда, Люда, вытащи меня!» Та чудом услышала ее через завывания ветра, помогла.
Тем временем в подъезд, где мы ждали маму, зашел снеговик, отряхнулся — и оказался тетенькой. Она отдышалась, заметила нас и спросила удивленно:
— Девочки, что вы тут делаете одни?
А Лиза серьезно так ответила:
— Погодой наслаждаемся!
Тут наконец и мама появилась.
Еще помню, у нас отменили урок и я решила, как взрослая, сама отправиться домой. Было мне лет восемь. Добралась, а Лиза одна сидит: «Мама только что за тобой ушла». Где-то разминулись. И что делать? Телефона на сопке не было, а у мамы в школе началась паника: ребенка нет! В Петропавловске-Камчатском случались такие заносы, что снегоуборочные машины потом доставали из сугробов погибших детей. Так что испугалась она не на шутку, обегала все окрестности, только потом в надежде, что я добралась домой, вернулась. Тут уж она и обрадовалась, ну и поругала меня, конечно.
Зимой часто нельзя было выходить на улицу из-за непогоды — об этом объявляли по радио. Так круто: в школу не идем, дома тепло, хорошо! Конечно, не считая моментов, когда отключали отопление и электричество. Случались и землетрясения — не до разрушений, но трясло нас постоянно. Папа всю мебель сделал своими руками и прибил к полу и стенам, чтобы не упала и никого не придавила.
Я радовалась редким непогожим выходным, потому что график у меня был безумным: школа, танцы, музыкалка, художка, домашние задания, а утром — все опять по новой. Учителям не нравилось, что я постоянно чем-то увлечена и прогуливаю уроки. Друзей не было: одноклассники смотрели на меня как на нечто не от мира сего.
Очень закрытая, я сама не стремилась к общению: балет — искусство немое, ты передаешь эмоции через тело. Кроме того, мама меня научила: «Самое главное — закон сохранения энергии». Поэтому я за кулисами всегда стояла очень сконцентрированная и только на сцене выдавала все, на что способна. В жизни же говорила так тихо, что стеснялась пойти в магазин за хлебом, потому что продавщица могла рявкнуть: «Чего надо? Повтори!»
