И в школе была тихоней. Ходила туда только по необходимости, мне было на нее плевать от первого до последнего дня. И поскольку везде физически не успевала, с шестого класса мама перевела меня в экстернат. Но он вовсе не был халявой: четыре раза в неделю следовало сдавать все предметы преподавателям. А это еще сложнее, ведь на уроке в обычной школе есть надежда, что тебя не вызовут к доске, и иногда можно себе позволить не делать домашку.
До этого целый год я пролежала дома загипсованная. Видимо, из-за нагрузок и стрессов в коленке правой ноги появилась киста. Мне сделали операцию, потом еще одну, случился рецидив.
Пока лежала, отдохнула прекрасно: смотрела фильмы, мультики, читала... Но как раз тогда мы решились на переезд, к которому родители готовились последние несколько лет. Ведь я мечтала стать балериной, и мама понимала, что в Петропавловске-Камчатском перспектив в этом плане немного. Папа к ней всегда прислушивался. Они надумали перебраться туда, где желание дочери может исполниться.
Огромное доверие к ребенку было и в том, что мама положилась в выборе на меня. Показала фотографии трех городов с балетными школами: Москвы, Перми и Питера. Мне понравился Питер. Отец купил там девятиметровую комнату в коммуналке, в которой мы прожили пару лет, а потом уже приобрели отдельную квартиру.
В Питере в десять лет мне сделали третью операцию. Лиза временно жила и училась в Крыму, а папа продолжал ходить в рейсы. Между ними он прилетал к семье и частями перевозил оставшиеся на Камчатке вещи.
Когда я снова встала на ноги, начала заниматься с педагогом Академии русского балета имени А.Я. Вагановой и готовиться к поступлению. Но почему-то мы даже не догадывались, что в этом заведении есть критерии роста, до которых я сантиметров десять недотягивала. Поэтому слетела на втором туре. Наверное, в правилах ограничения прописаны и не были, просто балетный мир поменялся — набирали высоких, с модельной внешностью, и я не вписалась. Тогда впервые задумалась, что у меня, оказывается, какой-то не тот рост. Сейчас понимаю: он для меня идеальный и свои роли в кино, будь я выше, просто не сыграла бы. А тогда расстроилась, начала комплексовать.
Меня взяли в другую балетную школу, но в тринадцать лет я перестала видеть смысл в этих изнурительных занятиях, понимая, что мечта может не сбыться, как бы ни старалась. Приходила домой, опускала ноги в таз — кровь текла со стоп — и чувствовала, что зашла в тупик. Наконец приняла решение и поставила маму перед фактом: «Я так больше не могу, ухожу...»
Несмотря на все мытарства с переездом и потраченные силы и деньги, мама не стала на меня давить, отговаривать, за что я ей очень благодарна. Через какое-то время она придумала, где мои таланты могут найти применение: «Есть музыкальный театр «Зазеркалье» на Рубинштейна, там и дети играют, давай сходим».
