Пришло время, и кино повернулось ко мне лицом. Однажды вызвали на кинопробы к Станиславу Говорухину, снимавшему «Не хлебом единым». Не был знаком с режиссером лично, пришел на «Мосфильм», заглянул к нему в кабинет, а он встретил как давнего приятеля:
— А ты что тут делаешь?
— Вызвали к вам на кастинг.
— Зачем? Я тебя и так знаю. Ладно, есть у меня в фильме роль, отвратительная! Даже не знаю, согласишься ли ее играть.
— Отвратительную, конечно, не хотелось бы!
— Да? Ну, тогда бывай.
Это была моя первая встреча с великим Говорухиным. Через какое-то время он позвонил:
— Снимаю «Пассажирку», только надо, чтобы ты в течение двадцати шести дней просидел на Тенерифе.
— Никогда в жизни так надолго не отпустят из театра, на мне репертуар.
— Ладно, сам договорюсь с Ширвиндтом.
И пошел к Александру Анатольевичу, тот уточнил: «Сколько у Федора съемочных дней? Двенадцать? На двенадцать отпущу. А на двадцать шесть — нет. Мне что, тогда театр закрывать?»
Как же здорово я провел время! Атлантика, жара страшная, на сушу не отпускают. Приехал, день не снимаюсь, другой не снимаюсь, свободного времени уйма. Загораем с великолепными партнерами Ромочкой Мадяновым, Сергеем Никоненко, рыбалка потрясающая! Потом началась работа. Складывалось впечатление, что Говорухин мог ответить на любой вопрос, кажется, знал все — о герое, о родителях героя, о бабушке героя! Снимали на барке «Крузенштерн», стоявшем под парусами, клеили бороды, бакенбарды, носили изумительной красоты морскую форму, а жили рядом, на другом корабле.
Говорухин предложил мне роль и в фильме «Конец прекрасной эпохи» по произведениям Сергея Довлатова. Поехали в экспедицию в Таллин, шикарно было. Я тогда понял, что фильмы надо снимать только уезжая из Москвы. Здесь все тебя отвлекает: пробки, другие дела. Когда год назад уже и как продюсер работал над картиной «Жили-Были» с Ромочкой Мадяновым и Ирочкой Розановой, то реально увез всех в лес, где не было ни связи, ни цивилизации. Мы обитали в вагончиках и за месяц сняли фильм. На экране получилось так правдоподобно, как будто всю жизнь в той деревне провели.
До конца дней буду благодарен Светлане Дружининой за приглашение в «Тайны дворцовых переворотов...». Она пришла в «Сатирикон» на спектакль «Мнимый больной», увидела меня, зашла за кулисы, сказала: «Вы замечательный! Как вас зовут? Федор? Будете сниматься?» Так я был утвержден на роль телохранителя и помощника Меншикова. По сюжету моего героя там били кнутами. Но за день до съемок этой сцены каскадер сломал ногу. Так что с одной стороны меня сек профессиональный каскадер Володя Бадов, а с другой поставили водителя, усы ему наклеили и нарядили в костюм. Гримеры разрисовали тело синяками и кровоподтеками, меня привязали к ограде подмосковной усадьбы, где проходили съемки: «Камера, мотор!» Стали бить, я застонал: «Господи, как больно! Как больно!» Еле дотерпел до команды «Стоп! Снято!». Дружинина разрешила: «Все, разгримировывайтесь». Девчонки стерли спиртом краску со спины, а с живота не могут. Я говорю:
