Спустя полчаса Андреев постучался в дверь класса, который занимала семья Столяровых. Дед с бабушкой уехали по делам в областной центр, и дверь открыл отец, которому в ту пору было семнадцать лет. Он вспоминал: «В одной руке у дяди Бори была увесистая, похожая на палицу дубина, в другой — глиняный двухлитровый чайник с водкой и пиала. Глянув поверх моей головы, Андреев прорычал: «Где Се-ре-е-га?» Узнав, что отца нет, прошел в комнату, нацедил в пиалу из чайника «зубровки» и стал изливать душу: «Меня вот за границу не пускают, думают, я себя вести не умею. И гадости всякие пишут. Ух, эти чино-овники-и...» Горьких эпизодов в жизни Андреева было предостаточно. Рассказ о каждом из них он завершал словами: «Вот Се-ре-е-га поймет, видишь, как они со мной обращаются... Что же это такое? Что я им, шмендрик какой, что ли?»
Борис Федорович не сомневался, что разгона «директорской шайки» ему не простят. И правда, его решили исключить из партии и снять с роли. Помогло вмешательство деда, который хлопотал в самых высоких инстанциях. Смерть друга стала для Андреева тяжелым ударом, и свое душевное отношение к «Сереге» он перенес на его сына. Борис Федорович и папа долгое время вместе работали в Театре киноактера, ездили на гастроли, участвовали в концертах. Похоронили народного артиста Андреева на Ваганьковском кладбище, где на соседнем участке уже тринадцать лет покоился прах его друга Сергея Столярова.
1969 год начинался для деда радостными событиями. В свои почти шестьдесят он выполнил норму мастера спорта по стендовой стрельбе, а ведь этот вид спорта требует недюжинной физической подготовки. Но главное — получил «добро» на постановку собственного фильма! За право стать режиссером Сергей Дмитриевич бился последние десять лет, отправив чиновникам два десятка заявок. Каждый раз у тех находился повод для отказа, и вдруг — двойная удача. В верхах не только одобрили заявку, но и разрешили снимать на «Мосфильме», где самое передовое техническое оборудование, лучшие монтажные и костюмерные цеха, лучшая студия звукозаписи.
Сценарий по повести Анатолия Клещенко «Когда расходится туман» дедом был уже написан. В нем, как и в книге, лейтмотивом звучала тема сострадания к природе и необходимости защищать ее. Операторская группа выехала на Байкал, чтобы выбрать места для натурных съемок, актеры проходили пробы, администраторы завершали подготовку к экспедиции. До отъезда оставались считаные недели, когда дед, всегда молча переносивший недомогания, по вечерам стал замечать: «Странно, что-то нога побаливает, опухает даже. Ерунда, пройдет». Его уговаривали обследоваться, он отмахивался. Но боль нарастала с каждым днем, и бабушка с папой выдвинули последний аргумент: «Впереди длинная командировка, разве можно рисковать?» Сергея Дмитриевича положили в «кремлевку», а через несколько дней его лечащий врач пригласила моего отца к себе в кабинет: «Кирилл Сергеевич, у меня плохие новости. Мы дважды сделали анализы, собирали консилиум... У Сергея Дмитриевича злокачественная опухоль. Лимфосаркома. Речь идет о месяце, в лучшем случае — о двух...»
