Леша быстро определял своих людей и создал из них команду, делавшую с ним почти все картины. Я тоже стала ее частью. Перед запуском «Брата» мы долго обсуждали, какой будет Света, и не могли прийти к единому мнению. Я думала о героине с позиций театральной актрисы, Леша же театр не любил, ворчал: «Все вы там притворяетесь...» На мои премьеры он ходил лишь из уважения. Мучился в зале, но сидел до конца, чтобы не обидеть. А в конце спектакля всегда дарил цветы.
Так вот, я, пытаясь докопаться до сути моей Светы, постоянно спрашивала:
— Ну почему она пошла в трамвайщицы? Она в институт не поступила? Она лимита?
Балабанов вздыхал:
— Я об этом как-то не думал...
Пару раз обещал поразмышлять, но никакого ответа, видимо, не нашел. «Да ей просто нравится водить трамваи! И все тут», — наконец махнул рукой Леша.
Потом он признался, что однажды увидел город, отражающийся в трамвайной раме, и «зеркальный» Питер его заворожил. Отсюда и появилась Света — водитель трамвая.
Он вообще очень любил Питер. Хотя окончил режиссерские курсы в Москве, родился в Свердловске, а учился в Горьковском пединституте иностранных языков. Леша не хотел уезжать из города на Неве, он прекрасно знал английский, даже проходил стажировку в Лондоне. Часто бывал в Европе, у него было много заграничных предложений поработать, но Балабанова все равно тянуло обратно, на Васильевский остров. Он был человеком андеграунда, хорошо чувствовал себя в рок-клубе на улице Рубинштейна, дружил со Славой Бутусовым и Настей Полевой — своими земляками. Это было такое маленькое братство.
Но вернемся к моей Свете. Она получилась настоящей — ведь играли мы отчасти самих себя, даже в кадре ходили в своей одежде. Что-то мы брали на даче Нади Васильевой, Бодров играл в собственных свитере и ботинках, я снималась в своих кофтах. У нас были деньги только на пленку — и все. Остальное собирали с мира по нитке. И все работали «за спасибо». Только через год продюсер Сергей Сельянов заплатил мне гонорар в долларах, что-то около тысячи. Мне казалось это огромной суммой. Но по киномеркам было не так уж и много. Да и не заплатил бы — неважно.
