В те времена дежурные по этажу должны были запирать все гостиничные коридоры, дабы никто не мог шастать друг к другу в ночной темноте. Лариса подала мне первую команду: «Я останусь у него в номере. Утром откроешь мне дверь?» Ни фига себе! Кажется, я неожиданно попала в эпицентр событий. Она ушла, а я улеглась наконец в свою кровать, задрыхнув от души. В пять утра меня разбудил телефонный звонок, в трубке раздался шепот: «Оля, открывай!»
В тот день снимали сцены с Великим и Малым князьями, обоих играл Юрий Назаров. Холод стоял собачий, зима, февраль. Мы с Ларисой поначалу отправились к сараям, где были свалены кучей овчинные зипуны, в которые должна была облачиться массовка. Пахли они сыростью и еще чем-то, специфическим для городского жителя. Мне было интересно все. Лариса, немного там покрутившись, вернулась в гостиницу.
Она вообще редко ездила на съемки. Когда Андрей отправлялся на площадку, Лариса шла на базар, а потом умудрялась в шкафу, где прятала электроплитку, варить своему любимому всякие щи и борщи. Это, конечно, категорически запрещалось. Но как подтверждает и этот случай, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так что вопреки запретам, когда мы возвращались со съемок, по коридору гостиницы плыли самые привлекательные ароматы, которые каким-то образом не достигали обоняния гостиничной администрации.
А мне как практикантке заповедывалось Ларисой в перерывах между съемками подносить Тарковскому заранее приготовленные ею бутерброды. Кстати, Андрей усилиями Ларисы и потом никогда не ел общественные обеды, которые доставлялись на площадку съемочной группе. Так что едва заслышав команду Тарковского «Стоп! Снято!», я со всех ног неслась к нему с Ларисиным пакетом, безудержно осчастливленная таким доверием. Служить Тарковскому, этому грандиозному таланту! С каким трепетом я наблюдала, как он сам бросал в прорубь полотенце в сцене Голгофы, чтобы оно всплыло в соседней проруби в нужном ритме и именно в тот момент, когда над ней склонится уже готовый к страданиям и прощающий нас Христос. Сколько важных впечатлений и нужных знаний получала я тогда, наблюдая за подготовкой и процессом съемок!
Группа относилась к Тарковскому со строгим пиететом. Он был перфекционистом, в кадре все должно было точно соответствовать тому, как виделось ему и задумывалось. Был придирчиво точен в деталях: здесь подкрасить, там передвинуть, тут поправить. Если что-то сбоило, нервничал, раздражался, но я не слышала, чтобы он истерично на кого-то орал, крыл матом, как это нередко делают другие режиссеры.
По вечерам, вернувшись усталыми после съемок, мы чаще всего засиживались за Ларисиной трапезой в нашем номере. Состав тогда не менялся: Тарковский, Толя Солоницын, Лариса и я. Как-то к нам присоединилась жена Солоницына, тоже Лариса, время от времени приезжавшая из Свердловска. Однажды ей пришлось выручать Андрея, пробежав обнаженной в досъемках сцены языческого праздника Ивана Купалы. Так что пышная уральская красавица тоже внесла свою посильную лепту в будущий шедевр.
