Наверное, все могло сложиться иначе, если бы я знал с самого начала, чья дочь Ле Ву Ань. Когда правда открылась, было слишком поздно. Я влюбился до безумия и не мог от нее отказаться.
Мы встретились на физфаке МГУ, где Ань училась. К моменту знакомства с Ань я уже был профессором, доктором физико-математических наук и автором теории, получившей за границей название Maslov-type index theory. Она широко применяется в абстрактной математике, а также в квантовой механике, квантовой химии и оптике. Основным местом работы для меня был МИЭМ — Московский институт электронного машиностроения, — но физфак оставался родным домом: там я тоже когда-то учился и преподавал.
Сколько лет прошло... Целая жизнь. Многие события и впечатления стерлись из памяти, а прелестная принцесса, мелькнувшая в тот день в конце коридора, до сих пор стоит перед глазами. Незнакомая девушка поразила каким-то особым изяществом и грацией движений, и я пошел за ней, завороженный. У дверей лаборатории она остановилась и обернулась. На секунду задержала на мне взгляд черных глаз, улыбнулась и скрылась внутри. «Иностранка», — понял я. Решил, что из Индии.
Всегда нравились восточные женщины, что греха таить. Один из друзей-физиков шутил: «Маслов у нас крупный «востоковед»!» В МГУ училось довольно много студентов из азиатских стран, в том числе граждане Вьетнама, охваченного войной. Им все сочувствовали и симпатизировали. На физфаке тоже были вьетнамцы, с которыми я сразу подружился, особенно с двумя девушками — Фук и Тинь. Фук была дочерью известного политика Во Нгуен Зиапа, в то время занимавшего пост министра обороны. Тинь — дочерью мэра Ханоя. Обе скрывали, кто их отцы, как и остальные студенты, принадлежавшие к вьетнамской знати и опасавшиеся политических интриг и провокаций со стороны советских властей.
Дело в том, что отношения между нашими странами носили специфический характер, несмотря на заверения в вечной дружбе, раздававшиеся с той и с другой стороны. СССР был заинтересован в расширении влияния в Азии, особенно в условиях усиливавшихся разногласий с Китаем, и ради этого оказывал щедрую помощь «братскому» Вьетнаму. А тот с удовольствием дружил с Большим братом, но не собирался жертвовать собственными интересами и становиться его придатком. Правители пользовались возможностью дать своим отпрыскам достаточно качественное образование в СССР, но боялись, что их могут шантажировать или похитить, чтобы оказать давление на родителей, и требовали конспирации. Наверное, на то были причины, хотя, по-моему, вьетнамские лидеры перестраховывались. КГБ не ходил по пятам за их детьми, но знал, кто есть кто.
Фук мне нравилась, я помогал ей с математикой, не раз приглашал в гости — и одну, и вместе с друзьями, — но между нами не было даже намека на роман. Симпатичная вьетнамка шарахалась от меня на людях как от огня.
Однажды вместе возвращались от машинистки, печатавшей Фук научную работу, — это я их познакомил. На оживленной московской улице девушка вела себя как партизанка в тылу врага: выглядела испуганной и все время оглядывалась по сторонам. Особенно нервировал ее общественный транспорт. Как только на горизонте показывался автобус или троллейбус, Фук норовила спрятаться.
