— В чем дело? — спросил Ливанов.
— Ради бога, извините. У моего героя нет поступков. Мне нечего играть.
Думал, сейчас выгонят, но из зала раздался ливановский рык:
— А юное дарование право! — и обращаясь к автору пьесы: — Надо дописать роль.
Премьера прошла под аплодисменты, сам Ливанов выводил меня на поклоны.
Борис Николаевич еще при Станиславском очутился на олимпе, в двадцать шесть лет получил звание заслуженного артиста. В отличие от Яншина и Прудкина (в будущем именно они приведут Ефремова к власти) Ливанов не умел интриговать, воевать. Мхатовские старики одаривали меня дружбой, считаю это главным приобретением в жизни. Да и тому, кто пережил мхатовские интриги, уже ничего не страшно.
В 1961 году против стариков взбунтовалось среднее поколение мхатовцев, которому надоело играть во втором составе. Состоялось собрание, где мы, молодежь, боялись открыть рот, а Владлен Давыдов, Владимир Трошин и другие тридцатилетние артисты высказывали накопившиеся обиды. Поднялась Ангелина Степанова:
— Что бы сказал Константин Сергеевич? Вы же роли играете — и еще чем-то недовольны, что-то требуете!
На это Зуева возразила:
— Лина, ты сейчас основоположника помянула. А сама первая говорила, что из него песок сыплется.
Анастасия Платоновна Зуева была абсолютно бескомпромиссной. Она меня любила. Когда случались поражения на личном фронте, всегда мог позвонить ей и спросить:
— Снотворное есть?
— Приходи.
Дверь открывала сама, кричала домработнице, прожившей с ней всю жизнь:
— Васена, Севка пришел.
Та появлялась с рюмкой спирта.
— Это лучшее лекарство, — говорила Зуева, — прими.
Несмотря на то, что Зуеву прославили роли старух, женского шарма ей было не занимать. Будучи замужем за композитором Оранским, она составляла конкуренцию Елене Гоголевой в борьбе за сердце прославленного летчика Валерия Чкалова.
Когда Михаила Кедрова сняли с должности главного режиссера, было принято решение создать художественное руководство театра, пусть оно за все отвечает. Туда вошли Ливанов, Станицын, Кедров, а также Владимир Богомолов — от среднего поколения. Между стариками не было радужных отношений, но когда им что-то угрожало, они умели консолидироваться.
Вскоре произошла смена состава в спектакле «На дне»: все возрастные цензы были нарушены — молодую хозяйку ночлежки Василису играли примы пенсионного возраста. И вот выдающийся артист Василий Орлов, куратор постановки и в прошлом исполнитель роли Актера, решил обновить состав. Мне, двадцатишестилетнему, он предложил роль семидесятилетнего Костылева и должность чернового режиссера — это тот, кто разминает текст с актерами. Старики спектакль приняли, хотя из их поколения там остался лишь Алексей Грибов в роли Луки.
Благодаря Костылеву у меня появился высокопоставленный поклонник — директор «Ленфильма» Илья Николаевич Киселев.
