И начались «тренировки», помощником режиссера работала жена Станицына Мария Петровна, она подробно обо всем докладывала мужу. Тот советовал: «Севочка, не отпускай вожжи, ты молодой, тебя легко задавить. Но я верю в твой жуткий характер».
Каждый вечер живые легенды МХАТа, занятые в спектакле: Массальский, Прудкин, Тарасова, считали необходимым позвонить мне и высказать свои предложения. Терпеливо выслушивал, но гнул свою линию. Я попросил Олега Стриженова, игравшего Глумова, выучить текст роли. Это заставило стариков спуститься с пьедестала.
«Что ты с моим делаешь? — возмущалась жена Прудкина Екатерина Ивановна, — каждый вечер запирается в ванной и зубрит текст».
Алла Константиновна Тарасова была уже очень больна, онкология. Попросила на репетиции:
— Сева, сильно голова болит, давайте пройдем мою сцену один раз.
— Алла Константиновна, может, вообще отменим репетицию?
— Нет, а то Настька Зуева скажет, что у меня звездная болезнь.
Когда Тарасова легла в больницу, пришлось заменить ее Кирой Головко.
Яншин пытался руководить, делал замечания партнерам — сказывался тот факт, что он много лет возглавлял театр «Ромэн» и Театр Станиславского, — обстановка была нервозной. Однажды я, набравшись смелости, при всех высказался:
— Прошу вас без меня не делать никаких замечаний друг другу. Каждый из нас должен заниматься своим делом.
Повисла пауза.
— Это ко мне относится? — поинтересовался Яншин.
— К вам, Михал Михалыч.
После репетиции Яншин отозвал меня в сторонку: «Теперь мы враги».
В день, когда должен был состояться первый прогон «Мудреца», не стало Тарасовой... Я спросил Массальского:
— Павел Владимирович, вы были другом Аллы Константиновны. Как поступить?
— Ничего не отменять. Когда у Аллы умерла мать, она играла спектакль.
После прогона Станицын вышел вперед, облокотился о рампу и спросил меня:
— Как твое отчество?
— Николаевич.
— Дорогие мои, поздравляю всех с рождением нового режиссера Всеволода Николаевича Шиловского.
Спектакль был принят.
Премьера состоялась третьего июня, в день моего рождения. Станицын хотел написать на афише: «Режиссер-постановщик Всеволод Шиловский», я настоял на том, чтобы там значилось: «Постановка и режиссура народного артиста СССР Виктора Станицына. Режиссер Всеволод Шиловский». После раздела МХАТа спектакль долго шел у Дорониной, только моей фамилии на афише не было.
Виктор Яковлевич поддерживал своих учеников, давал им крылья, у него за спиной они долго не сидели. Репетируем с ним спектакль с уникальными артистами. Станицын говорит: «Я пойду чайку попью, а ты пока разбери сцену». У меня ноги ватные от страха, а он возвращается часа через полтора и спрашивает: «Ну что, юное дарование, все сделало? Посмотрим. Хорошо, годится, идем дальше».
