Она часто забегала в общагу, приносила нам что-нибудь вкусненькое, приготовленное собственными руками: салатики, бутербродики, пирожки.
Мы все классно общались. На равных, одинаково крепкие в будущей профессии, талантливые. «Чтобы стать большим артистом, — объяснял нам Олег Николаевич, — нужно очень много работать». Сказать, что было тяжело, — не сказать ничего. После первого курса Ефремов лично вызывал в кабинет каждого студента. Очень многие «вылетели» из Школы-студии, мастер говорил им примерно следующее: «Извините, но я не вижу вас в профессии». Сами посудите: из тридцати четырех поступивших выпустились в 1999 году лишь двадцать два человека. Мне Олег Николаевич сказал буквально несколько слов, он вообще был немногословным: «Ну, у тебя проблем нет».
На первом же курсе Покровская поставила нас с Викой Исаковой в пару — готовить отрывок из пьесы Юджина О’Нила «Любовь под вязами». Репетировали с утра до ночи. Сначала Алла Борисовна говорила: «Это не то!» И мы репетировали снова и снова. Потом стало получаться. На экзамене после первого курса она наконец осталась нами довольна.
За месяцы ежедневной работы мы с Исаковой стали уже как родные. Когда расставались на летние каникулы, Вика сказала:
— Новикус (Исакова так меня называла — от фамилии Новиков), я буду страшно скучать по нашим репетициям!
— И я! Хорошего лета, Викторина, — это прозвище я ей придумал.
Не подумайте, никакого романа между мной и Викой не случилось. У Вики был парень — Саша Чижевский, мой самый близкий, самый лучший друг. Учился с нами, с первого курса мы были с ним неразлейвода.
Вот уж кто должен был стать звездой! Высокий статный красавец, талантище. Но практически на всех фотографиях Чижевского есть какая-то «маска скорби», трагичность и безысходность. Или это мне теперь так кажется?
