— А без нее обойтись сможешь? — спросил Тарханов.
— Смогу.
И действительно, никто не мог сказать, что Толя инвалид: так плавно он вальсировал на уроках танца, так прыгал и скакал на занятиях по сцендвижению. Поначалу заказывал себе ботинки со специальной вкладкой, а потом приспособился: напихает скомканную газету в мысок и носит обычную обувь.
Десятилетку Толя не окончил, экзамены на аттестат зрелости сдавал экстерном, уже учась в институте. Он очень рано стал работать литейщиком на шарикоподшипниковом заводе, но бредил сценой, играл в народном театре при заводе «Каучук». Еще до войны даже в кино успел сняться — в знаменитом «Подкидыше» сыграл прохожего, его нет в титрах.
Виделись мы каждый день, разговаривали, было очевидно, что Толя выделяет меня среди других девушек, несмотря на то, что я в гимнастерке, а девчонки в шикарных платьях.
— Где вы только берете такие наряды? — удивлялась я.
— Как где? Нам полагается водка по талонам, мы их отовариваем, а потом продаем водку на рынке или просто вымениваем на одежду.
Вскоре и я приоделась по примеру однокурсниц, а там и мама вернулась из эвакуации. Толина мама Елена Болеславовна из Москвы не уезжала. Его отца, который был значительно старше матери, в армию не призвали, отправили с военным заводом, где он работал, за Урал. Дмитрий Филиппович увез с собой Толину сестру Нину. Оказалось, что и живем мы с Папановым неподалеку друг от друга. Домой ездили на одном трамвае, провожая меня, он долго стоял в подъезде. А утром высматривал на остановке, если неслась, опаздывая, не раз придерживал дверцы трамвая.
Как-то на институтский вечер Толя привел приятеля Колю Щербакова, учившегося в военном училище. Оказалось, Коля — племянник Ворошилова. У Климента Ефремовича не было своих детей, и он взял на воспитание ребенка сестры. Щербакову я понравилась, начались ухаживания: то конфет привезет, то еще чего-нибудь вкусненького. Папанов это заметил и спрашивает:
— У Коли на тебя серьезные виды, как ты к нему относишься?
— Да ну его!
— Что значит «да ну»? Вот мы скоро выпустимся, и зашлют нас бог весть куда. А тебя Ворошилов хочешь, во МХАТ устроит, хочешь, в Малый. Все для племянника сделает.
— Не хочу я ничего, не нравится он мне.
— А кто ж тебе нравится?
— Ты.
— Да ладно!
— Ты мне нравишься.
