А в будние дни сын ходит в сад, вовремя ложится спать, ест кашу, суп и живет по режиму. Недавно забрала его из сада во время дневного сна. Ребенок был счастлив! Он понимал, что произошло что-то «не по плану», и это «что-то» было прекрасным. Разумеется, попросил, чтобы завтра я тоже пришла пораньше: «Пока все спят», — и послезавтра тоже.
И в моем детстве мама иногда (в этом «иногда» и была своя прелесть) забирала меня из садика после обеда. В те мгновения я думала, что она — волшебница, если смогла прийти так рано.
Мы садились в троллейбус и долго-долго ехали от Загородного проспекта до улицы Маршала Тухачевского, где у мамы была подработка. Я с замиранием сердца сидела на занятиях и тихонечко рисовала, чтобы, не дай бог, не помешать маме, не разочаровать — ведь сегодня такой счастливый день. До сих пор люблю сесть в полупустой троллейбус или трамвай и ехать до конечной остановки, умиротворенно рассматривая пробегающие за окном картинки, иногда на такие прогулки беру и Макара. Недавно сын сказал:
— Мамочка, я так люблю с тобой путешествовать.
— А я с тобой, — и это абсолютная правда.
Сейчас Макар страстно увлечен военными играми: катает по полу танки, ставит солдатиков в шеренги.
Когда его спрашиваешь, кем он будет, когда вырастет, патриотично заявляет: «Военным!» Я рассказываю ему, что на самом деле переживали люди во время войны и что, не дай бог, такое может повториться. Помню, в нашей коммуналке жила потрясающая женщина Елена Лазаревна Цынман, родившаяся задолго до революции. Я приходила к ней в комнату заниматься на фортепиано. Однажды Елена Лазаревна сказала: «Хочу тебя угостить». Я подумала, это будет какая-то сласть, и замерла в радостном предвкушении. Она достала из ящика комода небольшую старую коробочку, открыла ее, развернула белую тряпочку, и я увидела маленькие черные квадратики. «Это блокадный хлеб, — таинственно произнесла Елена Лазаревна. — Разрешаю тебе попробовать кусочек».
Удивительно, на вид абсолютно несъедобный хлеб оказался довольно мягким и даже обладал сладковатым привкусом. Сейчас я понимаю, что ни одно блюдо в самом дорогом ресторане мира не может сравниться по значимости с тем блокадным хлебом, который Елена Лазаревна так бережно хранила. Мне бы очень хотелось, чтобы и у Макара было трепетное и благодарное отношение к тому, что дает ему наша семья.
Ваня шесть лет рядом со мной. Или я рядом с ним? До сих пор не знаю: это стечение обстоятельств или судьба? Были бы мы сейчас близки, если бы не прошли вместе мою трагедию? Будем ли жить под одной крышей через пять — десять лет? Не знаю, жизнь непредсказуема, а я не пророк. Да и зачем задаваться такими вопросами, если все хорошо.
Мне нравится быть с Ваней. Он не назойлив, не занудлив, с ним здорово отдыхать. Это очень важно, если не испытываешь психологического напряжения с человеком, который находится рядом, и не думаешь, о чем поговорить, не объясняешь свое молчание, не разжевываешь мысли.
К сожалению, у нас обоих плотный рабочий график и редко выпадает возможность побыть вместе. Ваня сейчас очень занят, может уйти из дома в семь утра и приехать в полночь. Играет в «Табакерке», снимается в кино, преподает актерское мастерство в колледже Олега Табакова, да еще и ставит со студентами спектакль. Чтобы чаще видеться, я иногда прихожу к нему в театр или на занятия.
Вообще, не могу назвать себя обузой в отношениях ни в семье, ни в дружбе. Если иду в ресторан — всегда готова заплатить за себя сама, а часто и угостить своего спутника, потому что не люблю чувствовать себя должной.
