Мне сказали, что если бы я немного запустил эту меланому, то через восемь месяцев загремел бы «в ящик». Когда после всех этих операций, обследований, неприятных манипуляций и прочих мытарств мне сказали, что рака больше нет, меня накрыла жуткая истерика. Нервы окончательно сдали, но вместе со слезами ушел страх. Сегодня я наблюдаюсь в Израиле у одного из лучших в мире онкологов. Он не знает ни слова по-русски, но знает, что такое «Ералаш». И ему он нравится.
— А как Анна встретила известие о вашей болезни?
— Страшный диагноз мне поставили, когда наши отношения были в самом разгаре. Конечно, сказал Ане правду: «Я говорил, что могу заболеть, похоже, пророчество начинает сбываться и тебе все же придется возить меня в коляске».
Она обняла, прижала к себе и сказала, что все будет хорошо, вместе мы обязательно справимся. В ее глазах я снова увидел слезы. Это еще раз доказывает: не было корысти, иначе бы ушла тогда, прикинув, что я обречен и вряд ли смогу ей что-то дать. Но она была рядом, прошла со мной этот непростой путь.
— В юности вы ведь тоже чудом выжили после страшной травмы?
— Да, еще мальчишкой я трижды пережил клиническую смерть. В армии, во время конфликта в Чехословакии, получил страшный удар по голове. Произошло тяжелейшее кровоизлияние в мозг. Я то проваливался в небытие, то приходил в себя и все время давал ценные указания медикам, как надо сообщить весть о моей смерти папе, чтобы он подготовил маму.
Медперсонал просто рыдал.
Оказывается, на том свете совсем не страшно. Я очутился в каком-то длиннющем тоннеле в форме разрезанной маковки церкви. Он был расположен под углом вверх, и впереди я видел матовое белое облако. Помню, с наслаждением вдыхал необыкновенный ароматный воздух, который уносил меня ввысь. Потом сделали спинномозговую пункцию и все встало на свои места.
Мне измеряли внутричерепное давление, кололи успокоительное, наркотики... Особенно со мной возилась одна хирургическая сестра. Она практически не отходила от моей кровати. Я пришел в себя и тут же подмигнул ей. Когда пошел на поправку, мы с ней сбегали из больницы через дырку в заборе, гуляли, ели мороженое.
Это был красивый платонический роман.
С тех пор прошло много лет. И вот недавно сижу я на берегу Красного моря в Шарм-эш-Шейхе, как вдруг со стороны пустыни подул чудный ветер. Это был тот самый воздух — прозрачный, стеклянный, ни на что не похожий, как тогда, в тоннеле. У меня просто оборвалось сердце. Я жадно вдыхал его и не мог насытиться.
...Есть многое, о чем жалею. Не все хорошо сложилось в отношениях со старшей дочерью Ксенией — уже десять лет мы не общаемся. Но тем не менее если вдруг раздастся звонок от нее и она скажет «Здравствуй, папа», я отвечу: «Здравствуй, доченька, я очень рад тебя слышать».
Знаю, что она вышла замуж, родила сына Леву. И я искренне счастлив за нее.